Все публикации Все публикации автора
Воздушные замки Москвы.
Петр Кудрявцев, Современный дом № 1–00, 2000
Мы все очарованы магией цифр. Новое тысячелетие, миллениум, XXI век – для нас это не просто продолжение времени. Нам кажется, что загадочная дата – начало нового отсчета, новой эры. Именно в это время, разбуженная боем вечных часов, просыпается наша фантазия и начинает возводить воздушные замки. Политики строят прогнозы, провидцы предсказывают конец света, а архитекторы проектируют новые утопические города. Так же, как и сейчас, о будущем архитектуры и градостроительства гадали на рубеже XIX и XX веков.
Прошлый век в России был очень богат на градостроительные прогнозы и утопии. В эпохальном романе “Что делать?” (1863 г.), Н.Г.Чернышевский предлагал новый элемент расселения людей. По его мнению, в обществе будущего должны были преобладать огромные здания-города “фаланстеры” с населением около 3000 человек, со всем необходимым для работы, образования и отдыха. Вокруг здания будут произрастать густые сады шириной около полумили, а его центром станет купольный зал с искусственным солнцем под потолком. В романе “4338 год” (1840 г.) В.Ф.Одоевский убеждал, что благодаря достижениям в науке и технике города полностью изменят свой внешний облик. Будущий Петербург сделался предметом его фантазий: быстроходные средства передвижения, новые виды энергии и новое искусство станут основой жизни города, а дома превратятся в подобия зимних садов, изобилующих светом и экзотическими растениями. Одоевский одним из первых предсказывал то, что люди не будут привязаны к одному месту жительства и станут более мобильными. Поэтому город превратится в кварталы гостиниц, увенчанных высокими башнями с посадочными площадками, где смогут приземляться гальваностаты для дальних путешествий, а на Васильевском острове появится грандиозный музей-сад, содержащий в себе все знания мира.
Вторая столица – Москва на протяжении всей своей истории была настоящей фабрикой утопий. Кажется, что все отцы города, от Юрия Долгорукого до Юрия Лужкова, пытались превратить ее не просто в хороший город с хорошими домами, дорогами и средствами передвижения. Для Москвы во все времена искали свой особый символизм, свою особую значимость или даже сказочную историю. Один взгляд на Кремль отсекает аргументы самых закостенелых архитектурных прагматиков – его уникальный ансамбль так похож на волшебные замки, о которых мечтается в детстве. В конце XIX столетия историк Москвы И.Е.Забелин пишет: “Так привольно раскинулась Москва... и в такой прекрасной местности, что по справедливости считается одним из живописнейших городов Европы. Глаз путешественника и особенно художника находит эту красоту не только в общих панорамах столиц, ...но и в каждом уличном закоулке, лишь бы этот закоулок смотрел на Кремль или одну из тех же панорам”.
Фантазии о Москве лежат в основе утопической повести В.А.Соллогуба “Тарантас” (1845 год). “Могучее сердце могучего края”, как называл столицу Соллогуб, должна была стать системой в виде звездчатой сети городов, “от которых расходятся во все стороны плотные ленты дорог”. В Москве того времени складываются новые активные торговые центры, один из которых, в районе Болотной площади, Соллогуб представил в виде утопического проекта. В эскизах зданий – невероятное архитектурное разнообразие стилей, от древнерусских и до индийских. Слева виден Кремль, но колокольня Ивана Великого перенесена в новый район, что символизирует появление нового московского центра.
В реальной Москве того времени начинается настоящий строительный бум, продлившийся до начала первой мировой войны. Город превращается в мегаполис, насчитывающий к Октябрьской революции более двух миллионов человек. Слова об “американском темпе” роста Москвы не сходят со страниц печати. В архитектуре столицы появляется модный европейский стиль, который, как и любое нововведение, оценивается неоднозначно. В.Я.Брюсов пишет: “На месте флигельков восстали небоскребы и воссиял бесстыдный стиль модерн”. А.В.Шершеневич, наоборот, воспевает новую Москву: “Я люблю только гул проспекта, только рев моторов, презираю тишь... И кружатся в строфах, забывши такты, фонари, небоскребы и столбы афиш”. Первые 9-, 10- и 11-этажные российские небоскребы появляются именно в Москве и представляют собой увеличенный в высоту традиционный для большого города тип многоквартирного доходного дома с магазинами и конторами на первых этажах. Самыми интересными из них были проекты 12- этажного доходного дома Московского училища живописи, ваяния и зодчества на Волхонке архитектора В.А.Щуко и 13-этажного жилого дома фон Мекк в районе Тверской площади архитектора И.П.Машкова.
В те времена архитектурные общества Москвы и Петербурга бурно обсуждали новые утопические проекты “городов-садов” (впоследствии реализованных в московских пригородах) и “минимальных квартир”. Удивительно, что именно на 1898–1902 годы приходится создание первых проектов московского метрополитена инженеров Е.К.Кнорре и П.И.Балинского. Они предполагали развитие метро как системы, состоящей из двух окружностей по трассе Бульварного и Садового колец и нескольких радиальных линий. Кроме того, в этом проекте было предложено пробить два колоссальных, шириной 200 метров, проспекта: первый – по линии современных Ленинградского проспекта, первой Тверской-Ямской и Тверской улиц, второй – от Каланчевской площади до Лубянской.
Стремительно менявшаяся жизнь радовала, пугала, вводила в смятение: что будет дальше с когда-то патриархальным городом, какой будет Москва через 10, 20, 100 лет? 8 января 1913 года в газете “Голос Москвы” были опубликованы размышления известных архитекторов и художников о будущем облике столицы под красноречивым заголовком “Москва, теряющая свой облик”. Как же ругали новые архитектурные тенденции, которые сейчас нам кажутся неотделимой и даже определяющей чертой современной Москвы! В.К.Трутовский, хранитель Оружейной палаты, сетует на то, что Москва теряет свое лицо: “И мое мнение – это к худшему... Однако, если мне как археологу жаль, что Москва все более и более утрачивает общий отпечаток старины, то все же, я думаю, безличной она не сделается”. Знаменитый художник В.М.Васнецов осуждал развитие нового архитектурного стиля, Nouveau Empire “декадентского пошиба, который все больше и больше находит себе применение в ущерб развитию исконного русского зодчества”. Однако председатель комиссии по городскому благоустройству Н.В.Щенков уверял, что “Москва должна принять европейский вид. Исторические памятники и здания, конечно, останутся, но теперешний азиатский характер города – все эти кривые улочки, неправильную планировку построек и странную окраску домов – необходимо уничтожить... Скоро Москва станет вполне европейским городом. В 1914 году будет повсюду проведено электричество, бульвары переделаны на заграничный образец, древесные насаждения на них увеличены, на безобразных площадях, вроде Кудринской, устроены великолепные фонтаны; мостовые будут перемощены”. Архитектор Р.И.Клейн, строитель музея Александра III (ныне ГМИИ им. А.С.Пушкина) полагал, что “Москва не в состоянии удержать старинный оттенок. Это крупный торговый центр, население которого с каждым годом все увеличивается, квартирная нужда в котором растет, а земля дорожает. Волей-неволей дома должны тянуться в высоту, загораживая маленькие особняки и подымаясь выше церквей...”. Возможно, что, не случись революции, Москва была бы похожа на город небоскребов западного типа с малоэтажными окраинами, ведь в отличие от Петербурга в Москве не было ограничений в этажности домов...
Любопытно то, что тематика современных споров и обсуждений, касающихся московской архитектуры, сохранения ее особого образа, так перекликается с событиями почти столетней давности. Я попросил некоторых известных москвичей прокомментировать размышления их предшественников в “Голосе Москвы” и высказать свои соображения относительно будущего нашего города.
И.А. Родимцева, директор Государственного музея-заповедника “Московский Кремль”: “Каждый век приносит новый образ жизни, какие-то свои стилистические нововведения. Мы работаем в древнем месте и отстаиваем старые традиции, так как Кремль все же должен сохраниться неизменным. Например, недавняя реконструкция Андреевского и Александровского залов делалась на основе старых чертежей. К тому же кремлевские парадные башни всегда были градоформирующими, хотя бы в центре. Кремль был виден со всех концов, а теперь его застроили. Мы должны с большим почтением относится к градостроительной структуре города, поэтому в центре должна быть определена этажность. Мне нравятся некоторые современные дома, хотя появление зданий-“карандашей” и “пеналов” – это временно. Они как будто собранные кубики, как детский конструктор. Может быть, это связано с тем, что дома комплектуются технологическим способом, делаются на компьютере”.
А.В.Васнецов, народный художник России и СССР, внук знаменитого живописца: “Сейчас в архитектуре Москвы есть удачи и есть неудачи – например, чрезмерное украшательство. Арочки и башенки, особенно на больших домах, мне кажутся ненужными. Надо делать то, что подсказывает необходимость, а она говорит о взаимосвязи функции и формы здания. Дом должен быть связан с окружением пространственно, а не стилем, для чего нужен определенный надзор над проектированием. Не надо ничего ломать, надо просто быть несколько осторожнее. Но Москва пока еще осталась Москвой”.
И.Г.Лежава, академик архитектуры, градостроитель и футуролог: “Самый опасный момент мы уже преодолели и за последние 10 лет выработали некое противоядие против стихийного уничтожения старинной Москвы. Если говорить о стиле, то мне кажется, что Москва выдержит.
По-моему, сейчас самая серьезная проблема – транспортно-экологическая, как для столицы, так и для большинства крупных городов мира. Количество транспорта и зависящее от него экологическое состояние города напрямую связано с архитектурой. Появление двигателя иного типа произведет настоящую революцию в градостроительстве”.
А.В.Боков, архитектор, автор музея Маяковского, автор реконструкции музея А.С.Пушкина и современного проекта реконструкции Третьяковской галереи: “Именно тогда, 100 лет назад, Москва тотально изменила свою инфраструктуру, которая востребована и по сегодняшний день. Но все равно российская столица не превратилась в стандартный западный город и сохранила свои очевидные отличия, даже после появления конструктивизма в 20-х годах. Город наделен весьма сильной органикой, мощным механизмом сохранения родовых черт, перемалывающим подобные вторжения. Москва в отличие от городов Европы всегда обладала двумя непостижимыми свойствами: с одной стороны, она пространственная, открытая, с широкими визуальными перспективами, а с другой – очень уютная, сохраняющая теплоту и колорит, даже особый тип поведения. Конечно же, как и в русском языке, в ее архитектуре есть заимствования. То, что Москва, к сожалению, потеряла – это культуру возделывания земли. Но я надеюсь, что в Москве будущего появятся новые и возродятся старые сады и парки, а на балконах и окнах появятся цветы”.
Разные люди, разные мнения и прогнозы. Но при всех странностях своего развития Москва остается динамичным, “живым” городом, сочетающем в себе шум широких проспектов и тишину узких улочек, блеск стекол небоскребов и изящные фасады классических зданий, просторы центральных парков и уютную тесноту двориков. И таким же разнообразным может быть ее будущее. Пока оно нас интригует, мы не разучились мечтать.
Прошлый век в России был очень богат на градостроительные прогнозы и утопии. В эпохальном романе “Что делать?” (1863 г.), Н.Г.Чернышевский предлагал новый элемент расселения людей. По его мнению, в обществе будущего должны были преобладать огромные здания-города “фаланстеры” с населением около 3000 человек, со всем необходимым для работы, образования и отдыха. Вокруг здания будут произрастать густые сады шириной около полумили, а его центром станет купольный зал с искусственным солнцем под потолком. В романе “4338 год” (1840 г.) В.Ф.Одоевский убеждал, что благодаря достижениям в науке и технике города полностью изменят свой внешний облик. Будущий Петербург сделался предметом его фантазий: быстроходные средства передвижения, новые виды энергии и новое искусство станут основой жизни города, а дома превратятся в подобия зимних садов, изобилующих светом и экзотическими растениями. Одоевский одним из первых предсказывал то, что люди не будут привязаны к одному месту жительства и станут более мобильными. Поэтому город превратится в кварталы гостиниц, увенчанных высокими башнями с посадочными площадками, где смогут приземляться гальваностаты для дальних путешествий, а на Васильевском острове появится грандиозный музей-сад, содержащий в себе все знания мира.
Вторая столица – Москва на протяжении всей своей истории была настоящей фабрикой утопий. Кажется, что все отцы города, от Юрия Долгорукого до Юрия Лужкова, пытались превратить ее не просто в хороший город с хорошими домами, дорогами и средствами передвижения. Для Москвы во все времена искали свой особый символизм, свою особую значимость или даже сказочную историю. Один взгляд на Кремль отсекает аргументы самых закостенелых архитектурных прагматиков – его уникальный ансамбль так похож на волшебные замки, о которых мечтается в детстве. В конце XIX столетия историк Москвы И.Е.Забелин пишет: “Так привольно раскинулась Москва... и в такой прекрасной местности, что по справедливости считается одним из живописнейших городов Европы. Глаз путешественника и особенно художника находит эту красоту не только в общих панорамах столиц, ...но и в каждом уличном закоулке, лишь бы этот закоулок смотрел на Кремль или одну из тех же панорам”.
Фантазии о Москве лежат в основе утопической повести В.А.Соллогуба “Тарантас” (1845 год). “Могучее сердце могучего края”, как называл столицу Соллогуб, должна была стать системой в виде звездчатой сети городов, “от которых расходятся во все стороны плотные ленты дорог”. В Москве того времени складываются новые активные торговые центры, один из которых, в районе Болотной площади, Соллогуб представил в виде утопического проекта. В эскизах зданий – невероятное архитектурное разнообразие стилей, от древнерусских и до индийских. Слева виден Кремль, но колокольня Ивана Великого перенесена в новый район, что символизирует появление нового московского центра.
В реальной Москве того времени начинается настоящий строительный бум, продлившийся до начала первой мировой войны. Город превращается в мегаполис, насчитывающий к Октябрьской революции более двух миллионов человек. Слова об “американском темпе” роста Москвы не сходят со страниц печати. В архитектуре столицы появляется модный европейский стиль, который, как и любое нововведение, оценивается неоднозначно. В.Я.Брюсов пишет: “На месте флигельков восстали небоскребы и воссиял бесстыдный стиль модерн”. А.В.Шершеневич, наоборот, воспевает новую Москву: “Я люблю только гул проспекта, только рев моторов, презираю тишь... И кружатся в строфах, забывши такты, фонари, небоскребы и столбы афиш”. Первые 9-, 10- и 11-этажные российские небоскребы появляются именно в Москве и представляют собой увеличенный в высоту традиционный для большого города тип многоквартирного доходного дома с магазинами и конторами на первых этажах. Самыми интересными из них были проекты 12- этажного доходного дома Московского училища живописи, ваяния и зодчества на Волхонке архитектора В.А.Щуко и 13-этажного жилого дома фон Мекк в районе Тверской площади архитектора И.П.Машкова.
В те времена архитектурные общества Москвы и Петербурга бурно обсуждали новые утопические проекты “городов-садов” (впоследствии реализованных в московских пригородах) и “минимальных квартир”. Удивительно, что именно на 1898–1902 годы приходится создание первых проектов московского метрополитена инженеров Е.К.Кнорре и П.И.Балинского. Они предполагали развитие метро как системы, состоящей из двух окружностей по трассе Бульварного и Садового колец и нескольких радиальных линий. Кроме того, в этом проекте было предложено пробить два колоссальных, шириной 200 метров, проспекта: первый – по линии современных Ленинградского проспекта, первой Тверской-Ямской и Тверской улиц, второй – от Каланчевской площади до Лубянской.
Стремительно менявшаяся жизнь радовала, пугала, вводила в смятение: что будет дальше с когда-то патриархальным городом, какой будет Москва через 10, 20, 100 лет? 8 января 1913 года в газете “Голос Москвы” были опубликованы размышления известных архитекторов и художников о будущем облике столицы под красноречивым заголовком “Москва, теряющая свой облик”. Как же ругали новые архитектурные тенденции, которые сейчас нам кажутся неотделимой и даже определяющей чертой современной Москвы! В.К.Трутовский, хранитель Оружейной палаты, сетует на то, что Москва теряет свое лицо: “И мое мнение – это к худшему... Однако, если мне как археологу жаль, что Москва все более и более утрачивает общий отпечаток старины, то все же, я думаю, безличной она не сделается”. Знаменитый художник В.М.Васнецов осуждал развитие нового архитектурного стиля, Nouveau Empire “декадентского пошиба, который все больше и больше находит себе применение в ущерб развитию исконного русского зодчества”. Однако председатель комиссии по городскому благоустройству Н.В.Щенков уверял, что “Москва должна принять европейский вид. Исторические памятники и здания, конечно, останутся, но теперешний азиатский характер города – все эти кривые улочки, неправильную планировку построек и странную окраску домов – необходимо уничтожить... Скоро Москва станет вполне европейским городом. В 1914 году будет повсюду проведено электричество, бульвары переделаны на заграничный образец, древесные насаждения на них увеличены, на безобразных площадях, вроде Кудринской, устроены великолепные фонтаны; мостовые будут перемощены”. Архитектор Р.И.Клейн, строитель музея Александра III (ныне ГМИИ им. А.С.Пушкина) полагал, что “Москва не в состоянии удержать старинный оттенок. Это крупный торговый центр, население которого с каждым годом все увеличивается, квартирная нужда в котором растет, а земля дорожает. Волей-неволей дома должны тянуться в высоту, загораживая маленькие особняки и подымаясь выше церквей...”. Возможно, что, не случись революции, Москва была бы похожа на город небоскребов западного типа с малоэтажными окраинами, ведь в отличие от Петербурга в Москве не было ограничений в этажности домов...
Любопытно то, что тематика современных споров и обсуждений, касающихся московской архитектуры, сохранения ее особого образа, так перекликается с событиями почти столетней давности. Я попросил некоторых известных москвичей прокомментировать размышления их предшественников в “Голосе Москвы” и высказать свои соображения относительно будущего нашего города.
И.А. Родимцева, директор Государственного музея-заповедника “Московский Кремль”: “Каждый век приносит новый образ жизни, какие-то свои стилистические нововведения. Мы работаем в древнем месте и отстаиваем старые традиции, так как Кремль все же должен сохраниться неизменным. Например, недавняя реконструкция Андреевского и Александровского залов делалась на основе старых чертежей. К тому же кремлевские парадные башни всегда были градоформирующими, хотя бы в центре. Кремль был виден со всех концов, а теперь его застроили. Мы должны с большим почтением относится к градостроительной структуре города, поэтому в центре должна быть определена этажность. Мне нравятся некоторые современные дома, хотя появление зданий-“карандашей” и “пеналов” – это временно. Они как будто собранные кубики, как детский конструктор. Может быть, это связано с тем, что дома комплектуются технологическим способом, делаются на компьютере”.
А.В.Васнецов, народный художник России и СССР, внук знаменитого живописца: “Сейчас в архитектуре Москвы есть удачи и есть неудачи – например, чрезмерное украшательство. Арочки и башенки, особенно на больших домах, мне кажутся ненужными. Надо делать то, что подсказывает необходимость, а она говорит о взаимосвязи функции и формы здания. Дом должен быть связан с окружением пространственно, а не стилем, для чего нужен определенный надзор над проектированием. Не надо ничего ломать, надо просто быть несколько осторожнее. Но Москва пока еще осталась Москвой”.
И.Г.Лежава, академик архитектуры, градостроитель и футуролог: “Самый опасный момент мы уже преодолели и за последние 10 лет выработали некое противоядие против стихийного уничтожения старинной Москвы. Если говорить о стиле, то мне кажется, что Москва выдержит.
По-моему, сейчас самая серьезная проблема – транспортно-экологическая, как для столицы, так и для большинства крупных городов мира. Количество транспорта и зависящее от него экологическое состояние города напрямую связано с архитектурой. Появление двигателя иного типа произведет настоящую революцию в градостроительстве”.
А.В.Боков, архитектор, автор музея Маяковского, автор реконструкции музея А.С.Пушкина и современного проекта реконструкции Третьяковской галереи: “Именно тогда, 100 лет назад, Москва тотально изменила свою инфраструктуру, которая востребована и по сегодняшний день. Но все равно российская столица не превратилась в стандартный западный город и сохранила свои очевидные отличия, даже после появления конструктивизма в 20-х годах. Город наделен весьма сильной органикой, мощным механизмом сохранения родовых черт, перемалывающим подобные вторжения. Москва в отличие от городов Европы всегда обладала двумя непостижимыми свойствами: с одной стороны, она пространственная, открытая, с широкими визуальными перспективами, а с другой – очень уютная, сохраняющая теплоту и колорит, даже особый тип поведения. Конечно же, как и в русском языке, в ее архитектуре есть заимствования. То, что Москва, к сожалению, потеряла – это культуру возделывания земли. Но я надеюсь, что в Москве будущего появятся новые и возродятся старые сады и парки, а на балконах и окнах появятся цветы”.
Разные люди, разные мнения и прогнозы. Но при всех странностях своего развития Москва остается динамичным, “живым” городом, сочетающем в себе шум широких проспектов и тишину узких улочек, блеск стекол небоскребов и изящные фасады классических зданий, просторы центральных парков и уютную тесноту двориков. И таким же разнообразным может быть ее будущее. Пока оно нас интригует, мы не разучились мечтать.