Все публикации Все публикации автора
Защита Алексея Комеча.
Петр Кудрявцев, Современный дом № 2–00, 2005
Если темпы нового строительства в центре города останутся такими же еще десятилетие, вполне вероятно, что силуэт Москвы-2010 мы уже не узнаем. Стекло и бетон, резко очерченные формы и острые углы – новая архитектура неумолимо наступает. Возможно, нашим глазам в скором времени предстанет уносящийся ввысь город хаотично разбросанных небоскребов. Через десять лет мы тоже будем другими. Но город изменяется намного быстрее нас самих, и не кажется ли вам, что мы уже не властны над его будущим?
Есть ли общественный надзор за строительством в исторических зонах Москвы? Какие новые московские здания построены без учета особенностей исторического окружения? Какова ситуация в сохранении архитектурного наследия в Москве и других крупных городах мира? На эти и другие вопросы отвечает заместитель председателя ЭКОСа, директор Института искусствознания, доктор искусствоведения Алексей Ильич Комеч.
Что такое ЭКОС?
Алексей Комеч: – Экспертно-консультативный общественный совет при Главном архитекторе города Москвы. Он возник в эпоху перестройки, когда началось движение в поддержку охраны нашего исторического наследия. В 1986 году ЦК КПСС принял историческое постановление, объявившее искажение архитектурного облика Москвы недопустимым с политической точки зрения, что звучало в то время крайне серьезно и убедительно. Потом в Манеже открылась выставка, посвященная архитектурному наследию. Она стала поводом для больших общественных обсуждений, в которых бывший Главный архитектор Москвы Глеб Макаревич часто подвергался публичной атаке молодых архитекторов. Он отвечал: “А чего вы только говорите – приходите и работайте”. Назначил встречу, пришли люди. Среди них был Владимир Махнач, по инициативе которого и возник ЭКОС. С тех пор совет работает – с переменным успехом, чаще удачно. Имеет достаточно большой общественный авторитет, заставивший даже Юрия Лужкова публично сказать, что без мнения ЭКОСа он ни одного решения принимать не будет. К сожалению, это не совсем так, но все-таки в большинстве случаев с нами считаются. Сейчас ЭКОС активно работает над созданием правил нового строительства в Москве. Мы надеемся, что постановление Московского правительства о разработке закона об охране памятников и поддержка Главного архитектора города помогут обеспечить такую правовую базу, которая позволила бы преобразовывать столицу без потери ее историко-архитектурного облика и выразительности.
Какие архитектурные проекты и предложения должны проходить через ЭКОС?
А.К.: – Все, которые касаются исторических территорий, и не только в центре города. Это и зона Лефортово, и Коломенское. Большим достижением на сегодняшний день является правило рассмотрения проекта еще на стадии формирования замысла. Очень трудно в рыночной обстановке иметь дело с проектами, в которые уже вложены какие-то средства. Лучше в самом начале определиться – на что инвестор имеет право, а на что – нет.
Есть ли документально зафиксированные зоны исторической застройки, где существуют ограничения для нового строительства?
А.К.: – Да, есть, в одном из разделов Генплана, ведь охрана архитектурного наследия, наряду с экологией и жилым строительством, является одним из основных принципов развития Москвы как столицы и города с богатыми архитектурными традициями.
Каковы критерии ЭКОСа для отбора проектов на реализацию?
А.К.: – Поскольку ситуация в правовом отношении только формируется, то работа происходит следующим образом. Мы знакомимся с замыслом инвестора (частного или государственного), смотрим документ, характеризующий территорию: есть ли там памятники, где охранные зоны –памятника и ландшафта. Эти зоны и определяют режимы застройки – либо регулирование, либо запрещение строительства. Кроме того, для каждой части города есть свой норматив плотности расположения и высотности зданий. Например, высотность в четыре этажа в районе не вызывает возражений, и согласование проходит почти автоматически. Если инвестор хочет пять-шесть этажей, он должен провести все необходимые исследования для доказательства того, что объект не нарушит ценной исторической среды. В зависимости от значимости проекта, его рассматривает рабочая группа ЭКОСа, его президиум или совет в полном составе. Раннее утверждение проекта советом позволяет вести в дальнейшем бесконфликтную работу с инвестором.
Не могли бы Вы проиллюстрировать на конкретных примерах результаты работы ЭКОСа?
А.К.: – Эти ситуации будут иллюстрировать ту динамику, в которую мне хотелось бы верить. Первый пример скорее отрицательный. Десять лет назад был проведен конкурс на застройку Манежной площади. Тогда, в связи с упомянутым выше решением ЦК, все архитекторы очень боялись “засветиться” в искажении исторического образа Москвы. Поэтому архитектор Борис Улькин, победивший в конкурсе, вообще ничего на площади строить не собирался – лишь чуть-чуть поднимал поверхность. Это был странный победитель, но поскольку он ничего не портил, то ЭКОС его поддержал. В дальнейшем мы были полностью отстранены от процесса проектирования и строительства. То, что мы видим сейчас, – серьезное искажение центра Москвы рядом с Кремлем, который является объектом всемирного исторического наследия. Второй пример – проект реконструкции Гостиного двора, первая стадия реализации которого прошла полностью без участия ЭКОСа. Когда проект был передан на наше рассмотрение, уже было принято решение – перекрыть здание огромной кровлей. Это было абсолютно неприемлемо, и наш совет провел конкурс на альтернативное архитектурное решение. Было выдвинуто предложение установить несколько опор, которые давали бы возможность резко понизить кровлю, чтобы ее не было видно снаружи. Проект был отвергнут Лужковым, который авторитетному кругу архитекторов, им же избранных как личных советников, сказал: “Да вы с ума сошли, это же некрасиво”. ЭКОС участвовал во всех обсуждениях и в процессе реализации проекта. Мы проиграли “генеральное сражение”, но сделали максимум для того, чтобы новый проект перестройки Гостиного двора вписывался в исторически сложившуюся среду.
Третий пример – также свидетельство волевого решения властей. К нам поступил проект, одобренный Правительством Москвы, о создании шестизвездочной гостиницы на базе Петровского замка для приема особо важных гостей. По нему сохранялись только наружные стены замка, а внутри все выламывалось, и в историческом памятнике устраивались гостиничные номера. То ли потому, что в памятник не мог “влезть” гостиничный комплекс, то ли действительно прислушались к мнению специалистов, но здание пожалели и компромисс был достигнут. ЭКОС согласился с идеей размещения здесь престижной гостиницы для высоких гостей, ведь эта функция чрезвычайно похожа на историческую, когда проезжавшая из Петербурга в Москву императорская фамилия со свитой останавливалась именно в Петровском замке. Нами было поставлено условие устройства на первом этаже музея, открытого для публичного доступа во время длительного отсутствия высочайших персон. Единственное новое здание на территории – одноэтажный ресторан на заднем дворе, но снаружи он закрыт стеной и не изменяет внешний вид замка. Сотрудничество пошло на пользу и Правительству, потому что оно получило общественную поддержку, а ЭКОСу удалось сохранить здание. Если мы и дальше пойдем по пути согласования наших инициатив на самых ранних стадиях проектирования и Правительство не будет принимать решения до совета с общественностью, то есть шанс остановить искажение исторического облика Москвы. С этой точки зрения для меня сейчас “экспериментально-показательным” является дом 6 по Волхонке, где самовольно надстроено два этажа. Есть решение не только общественных организаций, но и прокуратуры, и Правительства Москвы о сносе этих этажей. Если оно не будет выполнено, мы получим очередной пример самовольного строительства. Повторяю, все законодательные решения приняты. Сильнее их только очень большие деньги. Даже если о них не будет объявлено публично, все станет ясно. И об этом узнают инвесторы.
Что Вы считаете недопустимым в данной постройке?
А.К.: – В конкурсе за право застройки Боровицкой площади победил проект группы под руководством архитектора Евгения Розанова, по которому это здание не должно было надстраиваться, так как оно стоит рядом с Кремлем. Со времен античности существовал неписаный закон – если новый дом закрывал соседнему, например, вид на море, хозяин нового дома наказывался. Оказалось, что подобная норма есть и в нашем Гражданском кодексе – самовольная надстройка должна быть снесена без всяких объяснений. Но прокуратура сделала свой вывод – раз надстройка никому вид не закрыла, значит, она никому не мешает. Но в том же Гражданском кодексе, где право собственности обсуждается в первых статьях, говорится, что оно может быть ограничено в интересах всего общества. А охрана исторической среды и есть интерес всего общества, к тому же все нормы строительства на этой территории юридически закреплены. Теперь мы увидим, действует ли исполнительная и судебная власть, в то время как законодательная создала все необходимые условия для решения проблемы. Я буду рад, если москвичи проявят интерес к развитию ситуации.
Какие еще московские постройки последних лет противоречат нормам охраны исторической застройки и решениям ЭКОСа?
А.К.: – Например, дом 13 на Знаменке – он “украшен” трехэтажной корытообразной мансардой; в 1-м Казачьем переулке стоят 5–6-этажные здания “Якут-золота”, одно из которых “сидит” прямо на флигеле двухэтажного особнячка городской усадьбы начала XIX века. Во время производства работ на ограждении висел плакат, именовавший строительство как “реставрацию городской усадьбы”. Таких примеров, к сожалению, очень много – в Москве часто строят на территории памятника и даже на памятнике. Если говорить о постройках, которые буквально “взрывают” историческую среду, то это гостиница “Балчуг”, которая выросла на целых три этажа, что недопустимо в непосредственной близости от храма Василия Блаженного и Кремля. Еще один квартал строится вокруг церкви Георгия в Ендове, украшающей набережную напротив Кремля. Теперь она окажется во дворе следующего корпуса “Балчуга”. Это и Кадашевская набережная, где на месте старых домов появляются их грубые копии или просто совсем другие здания, как, например, дом с угловой ротондой в Лаврушинском переулке, полностью противоречащий историческому характеру набережной. Боюсь, идет вымирание определенных исторических зон города.
Как Вы относитесь к эксперименту архитектора Андрея Меерсона в Южинском переулке, где построены стилизованные под XIX век дома?
А.К.: – По своему объему постройки вписались в переулок, который появился на самом раннем этапе строительного бума. По стилистике они несколько вычурны, но тогда, во времена строительства, воспринимались как обнадеживающий новый стиль, как альтернатива неряшливым и скучным новым индустриальным кварталам. Сейчас мне больше нравится здание по проекту архитектора Александра Скокана в переулке за гостиницей “Минск” – простое, изящное, достаточно объемное, но очень хорошо вписывающееся в город. Я не сторонник стилизации. Город должен развиваться, приобретать новые черты. Важно лишь сохранить в нем роль исторических доминант и сложившегося ландшафта.
Что происходит в других крупных российских городах, ведь подобные общественно-консультативные архитектурные советы были организованы в Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде?
А.К.: – Там поступают с исторической застройкой гораздо аккуратнее, чем в Москве. И в Санкт-Петербурге, и в Нижнем Новгороде зданий, которые бы противоречили исторической застройке в такой мере, как в Москве, все же нет. Жители северной столицы гораздо активнее москвичей в отстаивании исторического облика и сохранности своего города. Невозможно представить, что на Дворцовой площади появится то, что мы сделали на Манежной. В Новгороде пытаются застроить территорию в северной части города, вокруг Антониева монастыря, ссылаясь на Москву. Это варварство. Москва всегда пример не только в хорошем, но и в плохом.
Как решаются вопросы сохранения исторического облика города в других странах?
А.К.: – Среди архитекторов бытует мнение, что с городами, имеющими историческую застройку, нужно поступать так же, как Микеланджело, который полностью ломал старый и строил новый город. Это неверно, на мой взгляд. В наше время охрана памятников архитектуры приобрела формы государственного регулирования. Такого признака новой цивилизации не было до XIX века. Чем больше мы будем компьютеризированы, тем больше будем беречь живую художественную органическую среду прошлых столетий, которая для современного человека должна быть не прошлым, а настоящим. Одну американку, которая училась искусствоведению, спросили: “Как вы относитесь к собору Нотр-Дам?” Она ответила: “Плохо”. На вопрос “почему?” американка воскликнула: “Он же такой старый!” На мой взгяд, это признак невежества. Поэтому в городах с исторической застройкой мы должны обеспечить сохранность духовной среды, сформировавшейся в прошлом. Надо сказать, в европейских городах строительные нормы в исторических зонах устанавливались также с большим трудом. Новое строительство навсегда изменило много городов: Стамбул, где турецкая часть исторической застройки XIX века находится в аварийном состоянии; Каир, где старый город просто исчезает; утонувший среди новых громадных зданий Сити в Лондоне... К счастью, новое строительство не уничтожило Париж, хотя когда вы стоите на холме Монмартра и смотрите на город, не виден его исторически сложившийся силуэт. Если большие купола вроде Собора Инвалидов трудно закрыть, то башни собора Нотр-Дам или Сен-Жак приходится искать. Они оказались утопленными в подросшую по городу новую застройку. Но, с другой стороны, в центре вы не найдете построенное в ХХ веке здание, которое бы резко выделялось среди окружающих зданий. К тому же в Париже выделили район Сити, где разрешено экспериментировать с архитектурой. В Германии около 60 городов восстановлены после войны, например, разрушенный Кельн отстроен в своих довоенных очертаниях. С 70-х годов в законодательстве каждой европейской страны и в международных документах тщательно прописана комплексная охрана не только зданий и ансамблей, но и исторического пейзажа города. Если подобное не предусмотрено, то это говорит о неуважении к своей истории.
Москва, к сожалению, пока не имеет того финансового и торгового значения в мире, как, к примеру, Лондон, куда все равно поедут, даже если он будет полностью новым. Поэтому в России культурное наследие тем более ценно, что пока многие туристы приезжают к нам полюбоваться стариной.
Вы являетесь членом правления Российского отделения фонда Джорджа Сороса (Институт “Открытое общество”). Какова роль фонда в сохранении исторического наследия России?
А.К.: – В культурной политике Института “Открытое общество” важное место занимает тезис о том, что развитие жизни регионов связано с ведущей ролью их культурного наследия, особенно на периферии. Например, в Каргополе вообще нет для мира ничего интересного, кроме древнейших памятников деревянной архитектуры. Содействие превращению культурного наследия в мощный жизнеобразующий фактор региона мы видим в развитии ремесел, поддержке туризма, информационном обеспечении, установлении контактов местных музеев с мировой музейной системой. Бюджет фонда сейчас 4 миллиона долларов, что очень неплохо для России. Фонд параллельно поддерживает многие культурные программы по всей стране.
Вы ведущий в России специалист по сохранению исторического наследия. Интересно, какой Вы видите Москву будущего?
А.К.: – Прежде всего, должна быть определена политика отношения к Москве как к памятнику, искаженному с течением столетий, который нуждается в реставрации. Главное – воспитать в людях такое отношение к собственному городу, которое позволило бы сохранять его особенные, исторические черты
Есть ли общественный надзор за строительством в исторических зонах Москвы? Какие новые московские здания построены без учета особенностей исторического окружения? Какова ситуация в сохранении архитектурного наследия в Москве и других крупных городах мира? На эти и другие вопросы отвечает заместитель председателя ЭКОСа, директор Института искусствознания, доктор искусствоведения Алексей Ильич Комеч.
Что такое ЭКОС?
Алексей Комеч: – Экспертно-консультативный общественный совет при Главном архитекторе города Москвы. Он возник в эпоху перестройки, когда началось движение в поддержку охраны нашего исторического наследия. В 1986 году ЦК КПСС принял историческое постановление, объявившее искажение архитектурного облика Москвы недопустимым с политической точки зрения, что звучало в то время крайне серьезно и убедительно. Потом в Манеже открылась выставка, посвященная архитектурному наследию. Она стала поводом для больших общественных обсуждений, в которых бывший Главный архитектор Москвы Глеб Макаревич часто подвергался публичной атаке молодых архитекторов. Он отвечал: “А чего вы только говорите – приходите и работайте”. Назначил встречу, пришли люди. Среди них был Владимир Махнач, по инициативе которого и возник ЭКОС. С тех пор совет работает – с переменным успехом, чаще удачно. Имеет достаточно большой общественный авторитет, заставивший даже Юрия Лужкова публично сказать, что без мнения ЭКОСа он ни одного решения принимать не будет. К сожалению, это не совсем так, но все-таки в большинстве случаев с нами считаются. Сейчас ЭКОС активно работает над созданием правил нового строительства в Москве. Мы надеемся, что постановление Московского правительства о разработке закона об охране памятников и поддержка Главного архитектора города помогут обеспечить такую правовую базу, которая позволила бы преобразовывать столицу без потери ее историко-архитектурного облика и выразительности.
Какие архитектурные проекты и предложения должны проходить через ЭКОС?
А.К.: – Все, которые касаются исторических территорий, и не только в центре города. Это и зона Лефортово, и Коломенское. Большим достижением на сегодняшний день является правило рассмотрения проекта еще на стадии формирования замысла. Очень трудно в рыночной обстановке иметь дело с проектами, в которые уже вложены какие-то средства. Лучше в самом начале определиться – на что инвестор имеет право, а на что – нет.
Есть ли документально зафиксированные зоны исторической застройки, где существуют ограничения для нового строительства?
А.К.: – Да, есть, в одном из разделов Генплана, ведь охрана архитектурного наследия, наряду с экологией и жилым строительством, является одним из основных принципов развития Москвы как столицы и города с богатыми архитектурными традициями.
Каковы критерии ЭКОСа для отбора проектов на реализацию?
А.К.: – Поскольку ситуация в правовом отношении только формируется, то работа происходит следующим образом. Мы знакомимся с замыслом инвестора (частного или государственного), смотрим документ, характеризующий территорию: есть ли там памятники, где охранные зоны –памятника и ландшафта. Эти зоны и определяют режимы застройки – либо регулирование, либо запрещение строительства. Кроме того, для каждой части города есть свой норматив плотности расположения и высотности зданий. Например, высотность в четыре этажа в районе не вызывает возражений, и согласование проходит почти автоматически. Если инвестор хочет пять-шесть этажей, он должен провести все необходимые исследования для доказательства того, что объект не нарушит ценной исторической среды. В зависимости от значимости проекта, его рассматривает рабочая группа ЭКОСа, его президиум или совет в полном составе. Раннее утверждение проекта советом позволяет вести в дальнейшем бесконфликтную работу с инвестором.
Не могли бы Вы проиллюстрировать на конкретных примерах результаты работы ЭКОСа?
А.К.: – Эти ситуации будут иллюстрировать ту динамику, в которую мне хотелось бы верить. Первый пример скорее отрицательный. Десять лет назад был проведен конкурс на застройку Манежной площади. Тогда, в связи с упомянутым выше решением ЦК, все архитекторы очень боялись “засветиться” в искажении исторического образа Москвы. Поэтому архитектор Борис Улькин, победивший в конкурсе, вообще ничего на площади строить не собирался – лишь чуть-чуть поднимал поверхность. Это был странный победитель, но поскольку он ничего не портил, то ЭКОС его поддержал. В дальнейшем мы были полностью отстранены от процесса проектирования и строительства. То, что мы видим сейчас, – серьезное искажение центра Москвы рядом с Кремлем, который является объектом всемирного исторического наследия. Второй пример – проект реконструкции Гостиного двора, первая стадия реализации которого прошла полностью без участия ЭКОСа. Когда проект был передан на наше рассмотрение, уже было принято решение – перекрыть здание огромной кровлей. Это было абсолютно неприемлемо, и наш совет провел конкурс на альтернативное архитектурное решение. Было выдвинуто предложение установить несколько опор, которые давали бы возможность резко понизить кровлю, чтобы ее не было видно снаружи. Проект был отвергнут Лужковым, который авторитетному кругу архитекторов, им же избранных как личных советников, сказал: “Да вы с ума сошли, это же некрасиво”. ЭКОС участвовал во всех обсуждениях и в процессе реализации проекта. Мы проиграли “генеральное сражение”, но сделали максимум для того, чтобы новый проект перестройки Гостиного двора вписывался в исторически сложившуюся среду.
Третий пример – также свидетельство волевого решения властей. К нам поступил проект, одобренный Правительством Москвы, о создании шестизвездочной гостиницы на базе Петровского замка для приема особо важных гостей. По нему сохранялись только наружные стены замка, а внутри все выламывалось, и в историческом памятнике устраивались гостиничные номера. То ли потому, что в памятник не мог “влезть” гостиничный комплекс, то ли действительно прислушались к мнению специалистов, но здание пожалели и компромисс был достигнут. ЭКОС согласился с идеей размещения здесь престижной гостиницы для высоких гостей, ведь эта функция чрезвычайно похожа на историческую, когда проезжавшая из Петербурга в Москву императорская фамилия со свитой останавливалась именно в Петровском замке. Нами было поставлено условие устройства на первом этаже музея, открытого для публичного доступа во время длительного отсутствия высочайших персон. Единственное новое здание на территории – одноэтажный ресторан на заднем дворе, но снаружи он закрыт стеной и не изменяет внешний вид замка. Сотрудничество пошло на пользу и Правительству, потому что оно получило общественную поддержку, а ЭКОСу удалось сохранить здание. Если мы и дальше пойдем по пути согласования наших инициатив на самых ранних стадиях проектирования и Правительство не будет принимать решения до совета с общественностью, то есть шанс остановить искажение исторического облика Москвы. С этой точки зрения для меня сейчас “экспериментально-показательным” является дом 6 по Волхонке, где самовольно надстроено два этажа. Есть решение не только общественных организаций, но и прокуратуры, и Правительства Москвы о сносе этих этажей. Если оно не будет выполнено, мы получим очередной пример самовольного строительства. Повторяю, все законодательные решения приняты. Сильнее их только очень большие деньги. Даже если о них не будет объявлено публично, все станет ясно. И об этом узнают инвесторы.
Что Вы считаете недопустимым в данной постройке?
А.К.: – В конкурсе за право застройки Боровицкой площади победил проект группы под руководством архитектора Евгения Розанова, по которому это здание не должно было надстраиваться, так как оно стоит рядом с Кремлем. Со времен античности существовал неписаный закон – если новый дом закрывал соседнему, например, вид на море, хозяин нового дома наказывался. Оказалось, что подобная норма есть и в нашем Гражданском кодексе – самовольная надстройка должна быть снесена без всяких объяснений. Но прокуратура сделала свой вывод – раз надстройка никому вид не закрыла, значит, она никому не мешает. Но в том же Гражданском кодексе, где право собственности обсуждается в первых статьях, говорится, что оно может быть ограничено в интересах всего общества. А охрана исторической среды и есть интерес всего общества, к тому же все нормы строительства на этой территории юридически закреплены. Теперь мы увидим, действует ли исполнительная и судебная власть, в то время как законодательная создала все необходимые условия для решения проблемы. Я буду рад, если москвичи проявят интерес к развитию ситуации.
Какие еще московские постройки последних лет противоречат нормам охраны исторической застройки и решениям ЭКОСа?
А.К.: – Например, дом 13 на Знаменке – он “украшен” трехэтажной корытообразной мансардой; в 1-м Казачьем переулке стоят 5–6-этажные здания “Якут-золота”, одно из которых “сидит” прямо на флигеле двухэтажного особнячка городской усадьбы начала XIX века. Во время производства работ на ограждении висел плакат, именовавший строительство как “реставрацию городской усадьбы”. Таких примеров, к сожалению, очень много – в Москве часто строят на территории памятника и даже на памятнике. Если говорить о постройках, которые буквально “взрывают” историческую среду, то это гостиница “Балчуг”, которая выросла на целых три этажа, что недопустимо в непосредственной близости от храма Василия Блаженного и Кремля. Еще один квартал строится вокруг церкви Георгия в Ендове, украшающей набережную напротив Кремля. Теперь она окажется во дворе следующего корпуса “Балчуга”. Это и Кадашевская набережная, где на месте старых домов появляются их грубые копии или просто совсем другие здания, как, например, дом с угловой ротондой в Лаврушинском переулке, полностью противоречащий историческому характеру набережной. Боюсь, идет вымирание определенных исторических зон города.
Как Вы относитесь к эксперименту архитектора Андрея Меерсона в Южинском переулке, где построены стилизованные под XIX век дома?
А.К.: – По своему объему постройки вписались в переулок, который появился на самом раннем этапе строительного бума. По стилистике они несколько вычурны, но тогда, во времена строительства, воспринимались как обнадеживающий новый стиль, как альтернатива неряшливым и скучным новым индустриальным кварталам. Сейчас мне больше нравится здание по проекту архитектора Александра Скокана в переулке за гостиницей “Минск” – простое, изящное, достаточно объемное, но очень хорошо вписывающееся в город. Я не сторонник стилизации. Город должен развиваться, приобретать новые черты. Важно лишь сохранить в нем роль исторических доминант и сложившегося ландшафта.
Что происходит в других крупных российских городах, ведь подобные общественно-консультативные архитектурные советы были организованы в Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде?
А.К.: – Там поступают с исторической застройкой гораздо аккуратнее, чем в Москве. И в Санкт-Петербурге, и в Нижнем Новгороде зданий, которые бы противоречили исторической застройке в такой мере, как в Москве, все же нет. Жители северной столицы гораздо активнее москвичей в отстаивании исторического облика и сохранности своего города. Невозможно представить, что на Дворцовой площади появится то, что мы сделали на Манежной. В Новгороде пытаются застроить территорию в северной части города, вокруг Антониева монастыря, ссылаясь на Москву. Это варварство. Москва всегда пример не только в хорошем, но и в плохом.
Как решаются вопросы сохранения исторического облика города в других странах?
А.К.: – Среди архитекторов бытует мнение, что с городами, имеющими историческую застройку, нужно поступать так же, как Микеланджело, который полностью ломал старый и строил новый город. Это неверно, на мой взгляд. В наше время охрана памятников архитектуры приобрела формы государственного регулирования. Такого признака новой цивилизации не было до XIX века. Чем больше мы будем компьютеризированы, тем больше будем беречь живую художественную органическую среду прошлых столетий, которая для современного человека должна быть не прошлым, а настоящим. Одну американку, которая училась искусствоведению, спросили: “Как вы относитесь к собору Нотр-Дам?” Она ответила: “Плохо”. На вопрос “почему?” американка воскликнула: “Он же такой старый!” На мой взгяд, это признак невежества. Поэтому в городах с исторической застройкой мы должны обеспечить сохранность духовной среды, сформировавшейся в прошлом. Надо сказать, в европейских городах строительные нормы в исторических зонах устанавливались также с большим трудом. Новое строительство навсегда изменило много городов: Стамбул, где турецкая часть исторической застройки XIX века находится в аварийном состоянии; Каир, где старый город просто исчезает; утонувший среди новых громадных зданий Сити в Лондоне... К счастью, новое строительство не уничтожило Париж, хотя когда вы стоите на холме Монмартра и смотрите на город, не виден его исторически сложившийся силуэт. Если большие купола вроде Собора Инвалидов трудно закрыть, то башни собора Нотр-Дам или Сен-Жак приходится искать. Они оказались утопленными в подросшую по городу новую застройку. Но, с другой стороны, в центре вы не найдете построенное в ХХ веке здание, которое бы резко выделялось среди окружающих зданий. К тому же в Париже выделили район Сити, где разрешено экспериментировать с архитектурой. В Германии около 60 городов восстановлены после войны, например, разрушенный Кельн отстроен в своих довоенных очертаниях. С 70-х годов в законодательстве каждой европейской страны и в международных документах тщательно прописана комплексная охрана не только зданий и ансамблей, но и исторического пейзажа города. Если подобное не предусмотрено, то это говорит о неуважении к своей истории.
Москва, к сожалению, пока не имеет того финансового и торгового значения в мире, как, к примеру, Лондон, куда все равно поедут, даже если он будет полностью новым. Поэтому в России культурное наследие тем более ценно, что пока многие туристы приезжают к нам полюбоваться стариной.
Вы являетесь членом правления Российского отделения фонда Джорджа Сороса (Институт “Открытое общество”). Какова роль фонда в сохранении исторического наследия России?
А.К.: – В культурной политике Института “Открытое общество” важное место занимает тезис о том, что развитие жизни регионов связано с ведущей ролью их культурного наследия, особенно на периферии. Например, в Каргополе вообще нет для мира ничего интересного, кроме древнейших памятников деревянной архитектуры. Содействие превращению культурного наследия в мощный жизнеобразующий фактор региона мы видим в развитии ремесел, поддержке туризма, информационном обеспечении, установлении контактов местных музеев с мировой музейной системой. Бюджет фонда сейчас 4 миллиона долларов, что очень неплохо для России. Фонд параллельно поддерживает многие культурные программы по всей стране.
Вы ведущий в России специалист по сохранению исторического наследия. Интересно, какой Вы видите Москву будущего?
А.К.: – Прежде всего, должна быть определена политика отношения к Москве как к памятнику, искаженному с течением столетий, который нуждается в реставрации. Главное – воспитать в людях такое отношение к собственному городу, которое позволило бы сохранять его особенные, исторические черты