• Главная
  • Проекты
  • Новости
  • O TDI
  • СМИ о нас
  • Клиенты
  • Публикации
  • Eng

                                                                                                                               Все публикации             Все публикации автора

ВОТ ТАКОЙ БЛИНГ.
Вячеслав Глазычев, ARX №5, 2007


   Давно уже пора найти слово, каким можно было бы охарактеризовать тот новый стиль архитектуры, что в последнее время профес­сиональные журналы предлагают столь навязчиво. Дело в том, что старое словечко «китч» решительно не подходит: в нем есть нечто плюшево-мягкое, взывающее к снисходительной улыбке. Но как отнестись снисходительно к какому-нибудь Кунст-хаузу в австрий­ском Граце? Авторами проекта этой нелепой округлой формы, из которой в разные стороны торчат световые «фонари», являются Колен Фурнье и Питер Кук, давно известный как критик и соавтор безумного концепта «шагающего города» забытых 70-х годов.
Это не бездарно, это ничему не подра­жает, но как найти критерий, чтобы ЭТО оценить? Классическое искусствоведе­ние смиренно умолкает. Оно не знает. 
 
   Когда Фрэнк Гери соорудил чудо-юдо Музея Гугенхайма в Бильбао, это не вызывало особо­го изумления. Во-первых, Гери – это типично «диснеевский» архитектор, в свое время при­влекший к себе внимание дурацким бетонным биноклем перед скромным офисом в Лос-Анд­желесе, а во-вторых, именно такой музей был нужен Бильбао. Город жаждал приобрести на­дежный магнит для сотен тысяч зевак со всей Европы. Но вот когда за безмерно скучным фа­садом банка BZ у Бранденбургских ворот в Бер­лине обнаруживаешь нечто вроде глотки кита, старательно вылепленной тем же Гери, стано­вится ясно, что ЭТО теперь «носят». Благодаря книге Уильяма Митчелла «Разме­щение слов», я теперь знаю правильное слово: bling. «Блинг» не означает ничего – это скорее звукоподражание. Это нечто позвякивающее и непременно блестящее. И еще «деконструк­тивное», но по-особому. Это не та деконструк­ция, что вызывает уважение. Какая-нибудь Пло­щадь Федерации в австралийском Мельбурне развлекает зрителя множеством выступов и надломов при обработке плоскостей, но не­пременно сохраняет в основе конструктивное тело сооружения. Она его надламывает и над­кусывает, но все же сберегает. Совсем другое дело, когда фирма Alsop ставит в Дюссельдор­фе прямоугольную призму офиса, а затем напрочь разрушает плоскость фасада колорис­тической разделкой, отчасти напоминающей живописные композиции Мондриана. Так и на­звано – Колориум. 

   Что в самом деле происходит, если солидный, с традицией, торговый дом Selfridge вдруг по­ручает архитектурной группе Future Systems по­стройку нового универмага в центре Бирмингема так, что здание более всего походит на раздувшу­юся рыбу-луну, покрытую круглой чешуей из алю­миниевых дисков? Это ведь тот самый Selfridge, классический ордерный фасад которого на лон­донской Оксфорд-стрит сдобрен фигурой Викто­рии в стиле ар-нуво. Калатрава закручивал телевизионную башню Барселоны в узел, вязал кружево железнодо­рожного вокзала в Лиссабоне, протянул дуги Моста Европы в Орлеане по сложным траекто­риям. Это непривычная архитектура, но архи­тектура. Но вот «пузырь» Поп-сцены в голланд­ской Бреде – вряд ли. А ведь этот пузырь надут с легкой руки Эрика Ван Эгераата, который в других местах той же Голландии решает сов­сем иные задачи, и решает иначе. Право же, не было никаких оснований для того, чтобы на полуострове, выходящем далеко в аква­торию водохранилища Канберры, придать кров­ле Музея Австралии дикие изломы. Никаких, кроме одного – желания клиента обзавестись зданием-брендом, что для архитектуры небе­зопасно. Мало идиотской гонки за высоту меж­ду небоскребами, которую можно оправдать для наивных 30-х годов прошлого века, но в веке ны­нешнем не оправдывает ничто, кроме фрейдист­ских комплексов у султанов на разных широтах и долготах. Теперь нео-поп-арт претендует уже не на то, чтобы создавать монументы среди архи­тектуры, на фоне архитектуры. Он хочет стать са­мой архитектурой. 

   Блинг! 

Трудно найти резоны для того, чтобы придать зданию библиотеки в Лондоне (SMC Alsop) фор­му очень жирной буквы Г, с края подпертой де­монстративно чахлыми стойками. Трудно, если не принять во внимание, что дирекции библио­теки важнее зафиксировать здание-бренд, чем создать удобную для чтения атмосферу. Вооб­ще-то в мире совсем не много библиотек, где чи­тателя не клонило бы в сон. Впрочем, как ми­нимум, двум великим самоучкам это удалось. Одним был Кристофер Рен, перекинувший свет­лый коридор библиотеки в Оксфорде, с удобны­ми нишами, тоже залитыми светом, поверх ар­кады, связывающей два корпуса университета. Другим – Томас Джефферсон, который без за­тей приспособил для этой цели форму римско­го Пантеона, с превосходной кольцевой колонна­дой внутри, по второму этажу. Но это было давно, а вот даже Роджерс в том же Оксфорде не сумел справиться со своей библиотекой. Да и в ком­плексе Национальной библиотеки в Париже, построенном Перро (которого потом обидели в Петербурге, принудив уступить права на про­ект Мариинской сцены), вроде бы удобно, и вид на сосновую рощу во внутреннем дворе превос­ходен, но в залах засыпаешь неудержимо. Архитектор, даже мегаломаньяк вроде Ле Кор­бюзье, конечно же, склонен к яростному само­выражению, но воля заказчика все же сильнее: либо проект останется на бумаге, либо будет так, как того желает клиент.

    Только Райту удалось всу­чить госпоже Гугенхайм залежалый проект гара­жа с рампой-воронкой, и после небольшой до­работки музей был построен – Льюис Мамфорд поперек хора восторгов кисло заметил по этому поводу, что здание идеально подходит только для одной цели: служить музеем работ самого Рай­та. Сегодня такие штуки не проходят, поскольку на службе клиента – сонм экспертов. Это только кажется, что «звезд» приглашают для того, что­бы потом гордиться правом обладания их тво­рениями. Либо их, как того же Нормана Фостера или Фрэнка Гери, выбирают именно потому, что их манера отвечает неосознанному устремлению корпорации-клиента или города-клиента. Либо для того, чтобы об этом шумели в СМИ, а потом не мытьем, так катаньем принуждают обжимать проект. Или просто его тихо отложат в сторону, как было с тем же Ван Эгераатом в Москве. Впро­чем, в Москве пока еще проходят грустные фоку­сы, вроде нео-«Интуриста». Я потому говорю об этом с относительной уве­ренностью, что группа Coop Himmelb(l)au, пре­восходно справившаяся с действительно трудной задачей превращения корпуса старого цилинд­рического газгольдера в Вене в студенческое об­щежитие, вдруг возводит в Дрездене такое зда­ние киноцентра, что расшифровать столкновение объемов и плоскостей невозможно. Конечно, между этими объектами можно уловить некую преемственность манеры компоновки, но в том­то и ужас – эксперты, которые подсказывают кли­енту выбор архитектурного бюро либо (все реже) готовят конкурсное задание и список междуна­родного жюри, знают свое дело. Именно этот подход лежит в основании про­грамм смены коллекций домами одежды или домами электроники, да и всеми прочими тор­говыми домами.

   Блинг! 

Powered by Create your own unique website with customizable templates.