Все публикации Все публикации автора
Где живет свободный агент. Интервью с Сергеем Зуевым.
Предисловие: Дэниел Пинк, бывший спичрайтер Эла Гора, решил оставить свою весьма престижную должность в тот день, когда его в приемной у шефа вырвало в одну из стоявших там ваз. От стресса и усталости. Он понял, что больше работать в таком режиме не может и не хочет. Эпизод этот, как выяснилось впоследствии, оказался знаковым, поскольку обозначил системную тенденцию, описанную позже самим Пинком: все больше наемных работников, особенно из числа занятых в крупных структурах, устав «работать на дядю», выбирают более свободный образ жизни. То есть переходят в категорию фрилансеров. Тем более что современная инновационная экономика предоставляет для новой формы занятости все больше возможностей. На Западе. Но и Россию, как убежден Сергей Зуев, директор Центра региональных исследований Академии народного хозяйства, чаша сия тоже не минует: людей, не желающих сидеть в конторе с девяти до шести и держать свою трудовую книжку в одном и том же отделе кадров десятилетиями, у нас тоже становится все меньше. Общаться с работодателем через Интернет гораздо приятнее, и кроме того, это дает возможность не сидеть в пыльном и загазованном городе, а делать свою работу где-нибудь в роще, устроившись «на пеньке» с ноутбуком на коленях. И вообще, купить себе дом в деревне, наезжая в столицу или областной центр раз в месяц. В России эта тенденция пока не проявилась так явно, как в более развитых странах, но все идет к тому, что и крупные города, и прилежащие к ним территории в ближайшие десятилетия сильно поменяют свое лицо, считает Сергей Зуев.
Сергей Зуев: На этот любопытный сюжет мы вышли, когда нам предложили разработать стратегию социально-экономического развития Калужской области и мы стали прикидывать, какова ее специфика. Скажем, Бурятия, где мы тоже работали, стоит на Байкале, и этот фактор в любом случае будет влиять на ее развитие. А Калининград — это анклав, и это обстоятельство тоже определяющее. Для Калужской области таким фактором является соседство с Москвой. Как и для Владимирской, Тульской, Тверской областей, лепестками располагающихся вокруг столицы, хотя ее соседство важно для них в разной степени. Для Тверской, например, значимо то, что по ней проходит Октябрьская железная дорога, Владимирская находится в зоне влияния Золотого кольца, для Калужской же важнее всего близость самой Москвы — мирового города.
Вопрос: Что такое «мировой город»?
Сергей Зуев: Это термин, обозначающий точки роста, на которых, если можно так выразиться, держится каркас глобализации. Известно ведь, что разница между Москвой, Лондоном и Нью-Йорком меньше, чем разница между Москвой и, скажем, Самарой. Иными словами, это сеть городов, в жизнедеятельности которых процессы глобализации отражаются наиболее ярко: здесь принимаются решения, проходят финансовые потоки, формируется новый тип экономики. И перед сопредельными территориями стоит проблема: как подключиться к процессам, происходящим в мировых городах, которые все равно будут на них влиять. Первый процесс, самый очевидный, состоит в том, что в мировых городах меняется структура экономики. Как утверждает статистика, еще в начале 1990-х годов Москва давала порядка 20–25% промышленного производства России. Сейчас же этот показатель упал до 10–11%, но при этом доля в ВНП у Москвы осталась прежней. Растет экономика услуг, связанная с современным образом жизни: строительство, транспорт, сервис, организация досуга и так далее. А производство уходит на другие территории.
Вопрос: Какие причины здесь главные? Экология, нехватка места или рабочей силы? Или что-то еще?
Сергей Зуев: Я бы рад сказать, что экология, но в реальности в нашем циничном и экономизированном мире преобладают другие факторы. И если земля под промышленным предприятием начинает стоить больше, чем оно само, то сохранять его на прежнем месте экономически абсурдно. Это и есть главная причина, влияющая на экономику так называемых неоиндустриальных стран: свое производство они сбрасывают в другие государства, сохраняя за собой лишь маркетинговые функции, право на бренд и финансовые операции. То же самое происходит и по отношению к территориям, окружающим большие города: производство выводится туда, где стоимость рабочей силы, тарифы и цена земли ниже, а местные власти заинтересованы в получении этих производств для пополнения бюджета.
Сам себе директор
Вопрос: То есть изначальная причина возникновения городов, породившая урбанизацию, исчезает? Процесс пошел в обратную сторону?
Сергей Зуев: Меняется характер экономики. Да, раньше город мог возникнуть вокруг месторождения руды или на пересечении торговых путей. Но в современной экономике стоимость продукта на три четверти связана с креативностью, и наиболее передовой инновационный бизнес идет туда, где для него есть ресурс, а главный его ресурс — это люди. Территории, которые втягиваются в «экономику знаний», основную прибавочную стоимость создают за счет высокой компетенции человеческого капитала. Как в случае с Сиэттлом: в городе с относительно немногочисленным населением (порядка одного миллиона) сосредоточилась главная интеллектуальная составляющая американского авиастроения.
Иными словами, «экономика знаний» требует не одного лишь развития технологий, она влечет за собой новое качество жизни, и не только в смысле размеров зарплат. Нужен абсолютно новый способ организации быта, необходимо создавать средовые ядра, где жить будет приятно. Эта тенденция в развитых странах проявилась уже давно: если ХIХ век и первая половина ХХ века прошли под знаком урбанизации, то с 1950-х годов начался обратный процесс — население выезжает в зеленые зоны вокруг городов, в которых становится тяжело жить: пробки, плохой воздух, масса других минусов. И люди обзаводятся жильем в зеленой зоне, стараясь соединить преимущества сельского образа жизни с качествами городского: работают и зарабатывают по городским расценкам, а живут в экологически чистой среде. Это и называется «рурбанизацией» — от слова Rural, сельский. У нас в России первоначальное развитие она получила в такой форме: в Москве (или другом крупном городе) — постоянное жилье, а за городом — дом, куда вы уезжаете на выходные.
Вопрос: Дача…
Сергей Зуев: Именно. Уже сейчас летний поток «дачников» увеличивает численность населения на прилежащих к городам территориях в разы, и мало-помалу этот второй дом превращается в основную резиденцию. Квартира же в городе становится представительской для тех, кому достаточно появляться на службе один-два раза в неделю. Так и возник интересный феномен, который американский исследователь Дэниел Пинк назвал «нацией свободных агентов». Есть люди, обязанные находиться на рабочем месте ежедневно с девяти до шести, но есть такие, кто может себе позволить работать лишь несколько месяцев в году. Скажем, наняться по контракту на три или на девять месяцев, а потом на полгода уехать на Барбадос! Это возможно в случаях, если у человека собственное дело или он пользуется современной связью и работает дома. В настоящее время в США, по разным оценкам, от 13 до 15 миллионов «микропредпринимателей» сознательно отказываются от роста бизнеса, считая, что его малый объем, замкнутый на сетевой принцип, — это конкурентное преимущество, в отличие от вертикально структурированных и жестко регламентирующих поведение своих сотрудников больших корпораций.
Вопрос: То есть система занятости тоже претерпевает изменения…
Сергей Зуев: И весьма серьезные. При этом, как показывают исследования, люди, имеющие возможность работать так, как они хотят, зарабатывают больше, чем остальные. И это становится все более заметно. Независимые «контракторы» в Европе оплачиваются в среднем на 15% выше, чем их коллеги, работающие по найму. В экономически развитых странах количество независимых профессионалов, годовой доход которых превышает 75 тысяч долларов, в два раза выше, чем количество наемных работников с аналогичным уровнем заработка. А смена формы занятости дает большую свободу расселения.
Вопрос: Но тогда нужны другие транспортные возможности.
Сергей Зуев: При условии нормальных транспортных схем нужда в городском жилье вообще отпадает. По прогнозам, к 2020 году следует ожидать появления новых видов транспорта: я говорю о малой авиации, скоростных железных дорогах. Сейчас полет на вертолете стоит безумных денег, но через полтора десятка лет ситуация может измениться. Как с мобильными телефонами. И тогда в городе останутся жить только чиновники и «синие воротнички». А креативщики — средний класс в лучшем смысле слова — уедут.
Вопрос: Есть в мире какой-то город, на котором можно было бы проследить эту тенденцию наиболее наглядно?
Сергей Зуев: Мне очень нравится история ирландского Дублина, который по индексу комфортности ООН занимает первое место в мире. Не Скандинавия, не Швейцария и тем более не США, а Ирландия. В 1960-е годы ирландцы сделали странную, казалось бы, вещь: отменили налоги для лиц, занимающихся творческими профессиями. А также провели реконструкцию городских кварталов и сделали ставку на развитие инновационных видов производства. И через 30–40 лет получили отдачу: замечательное место для жизни — и сам город, и окружающие его территории.
Коварный аутсорсинг
Вопрос: А что же будет происходить с городами, из которых средний класс станет уезжать?
Сергей Зуев: В них будет развиваться процесс «геттизации» — их заполнят малообеспеченные слои общества. Процесс этот имеет глубину. Сначала состоятельные горожане селятся на окраинах города, но постепенно их жилье вместе с зелеными зонами отодвигается все дальше от центра. Это хорошо видно на примере Лондона: реально его границы продвинулись в глубину до 100–150 километров. Или возьмите Нью-Йорк: в центре — черные гетто, Манхэттен да некоторое количество туристических маршрутов. А обеспеченная публика живет за 60–100 километров от города. Скоро и мы получим «Большую Москву» по аналогии с «Большим Лондоном» или «Большим Парижем». Причем доля «свободных агентов» постоянно растет: в США они уже составляют до трети всей рабочей силы. Для некоторых категорий специалистов в развитых странах показатель текучести кадров в 50% считается нормой. В тех же США в 2004 году около 19 миллионов работников уволились, чтобы устроиться на другую работу, и это на 6 миллионов больше, чем было в 2000-м. А поскольку мы тоже находимся в зоне действия глобализующих процессов, то нас это тоже коснется.
Вопрос: И куда же эта мировая тенденция может завести наши крупные города и окружающие их территории?
Сергей Зуев: У сопредельных с Москвой территорий есть следующий выбор. Можно принимать к себе производства, сброшенные ею или зарубежными странами. Так называемый аутсорсинг. Ведь что такое Москва? Это огромный потребительский рынок, порождающий соблазн обустроить свое производство рядом с ним. Крупные мировые производители так и делают. Автомобилестроители, например. В Калужской области уже работают Volkswagen и Volvo, теперь к ним добавились Renault и Mitsubishi. Но, принимая эту концепцию развития, надо иметь в виду следующее: организуемые производства новыми являются только для данной территории, а на практике чаще всего речь идет о сбросе технологий, уже отработанных в других местах. Кроме того, со временем такое производство перестает быть рентабельным. Сейчас мы находимся на пике аутсорсинга по перетягиванию производств, и в будущем возможно лишь экстенсивное распространение. Но если мы на пике, то самое время задаться вопросом: а что дальше? Если продолжить эксплуатировать этот тактический успех, связанный с восстановлением дореформенного уровня производства, то через десять лет нам обеспечен полномасштабный кризис. Потому что мы берем не технологию в полном смысле слова, а какие-то ее результаты. Это надо понимать. Сейчас им на двенадцать лет дали налоговые каникулы, они попользуются дешевой рабочей силой, а потом начнут сворачиваться: они нам ничем не обязаны. В Польше мощность автомобильного производства в 1990-х была порядка 500 тысяч в год, а к 2006 году осталось всего 30 тысяч. Из Венгрии ушли почти все. В Азию и к нам.
Вопрос: А если все же продвинуться еще дальше, в глубь России?
Сергей Зуев: Да, скажем, вдоль уральской или поволжской линии, где хотя бы стоимость земли ниже, чем в европейской части. Беда, однако, в том, что в мозгах нашей элиты, которая родом из советского прошлого, крепко засела производственная парадигма экономики: реальная экономика — это то, что можно пощупать руками. А в мире ведь идут другие процессы: производство товаров стоит все меньше. Машины — любые — будут только дешеветь. Дорожают услуги, причем эксклюзивные, из разряда «экономики впечатлений». Скажу больше: на мой взгляд, выбор стоит перед всей страной. В социально-экономической концепции развития России содержатся три сценария. Инерционный — все идет, как идет. Энергосырьевой — на мой взгляд, представляющий собой слегка оптимизированный инерционный. И инновационный — постиндустриальная экономика, основанная на совершенно новых принципах. Если принять за основу последнюю парадигму, то особое значение приобретают вовсе не самые крупные города, а города второго плана — те, о которых мы говорили: относительно небольшие, но с хорошей средой жизни и высоким входным цензом. То есть третий сценарий дает совершенно другую пространственную проекцию страны. И если взять на вооружение его, то придется вкладываться в среду обитания, в качество жизни. Надо будет концентрировать на своей территории образцы человеческого общежития, используя все наличные возможности. Кстати, в прошлом году МЭРТ проводил конкурс особых экономических зон, где речь шла не только о промышленных, но и о технико-внедренческих площадках. И такой статус получили Дубна, Зеленоград, Томск. И это есть не что иное, как попытки создать точки инновационного роста.
Даешь 101-й километр!
Вопрос: Но нельзя же вовсе отказаться от производственной парадигмы, занявшись только обустройством образа жизни.
Сергей Зуев: Сегодня, когда возможностей нового расселения не так много, надо использовать все варианты, в том числе и аутсорсинг. Однако параллельно необходимо накапливать ресурс — людей, финансовые потоки — с учетом того, что через пять-семь лет времена изменятся и придется перестраивать стратегию. Нужны будут не столько крупные промышленные предприятия, сколько малый инновационный бизнес, тянущий за собой локальные сети расселения, капиллярные транспортные сети, новые системы ЖКХ и все прочее. К 2020 году начнется конкуренция не за промышленные предприятия, а за переселенцев, за «белые воротнички» — самую квалифицированную часть работающих. Если взять ту же Калужскую губернию, то к миллиону ее жителей к тому моменту может добавиться еще до трети миллиона — тенденция развивается именно в эту сторону. Смотрите: в районе Обнинска строится пятизвездочная гостиница, и сотка земли рядом с нею уже сейчас стоит 30 тысяч долларов. Чувствуете разницу? А если там проложить хорошую трассу, по три-четыре полосы в каждую сторону, то доехать туда вы сможете быстрее, чем пересечь Москву из конца в конец. Или взять Тверскую губернию: Валдай. Селигер, озера, масса исторических мест, где стоимость земли уже сейчас доходит до 10–15 тысяч долларов за сотку. То же самое происходит по тульскому и брянскому направлениям, где Ока, Угра, Таруса.
Вопрос: Но это же туризм: поехал, посмотрел и вернулся.
Сергей Зуев: Пока да, но туризм удобряет почву для расселения. Это параллельные процессы: не бывает туризма без нового расселения и наоборот. Кстати, сегодня туризм является вторым по численности, после рурбанизации, человеческим потоком, который генерирует Москва: это несколько миллионов в год, и мощность потока постоянно нарастает.
Вопрос: Но вы почему-то ничего не говорите о дальнем Подмосковье, как бы выводите его за скобки.
Сергей Зуев: Объясню. Уже принято решение о строительстве ЦКАД — центральной кольцевой автодороги. Подсчитано, что этот процесс к 2015–2020 году принесет с собой в ближнее Подмосковье вместе с появлением транспортных, логистических, торговых и прочих предприятий до 900 тысяч новых рабочих мест и одной из главных проблем региона станет удержание рабочей силы. Дорога пройдет в районе Апрелевки, Подольска и так далее, то есть вся территория от собственно Москвы до расположенных на ЦКАД населенных пунктов фактически превратится в зону ее обслуживания, и Подмосковье (ближнее, во всяком случае) превратится в место расселения «синих воротничков», которые будут работать здесь же. А зеленая зона, соответственно, окажется резко вытеснена дальше — километров на пятьдесят-семьдесят от МКАД, где, собственно, уже и начинаются другие субъекты федерации. Вещь неизбежная, это происходит везде. Обратите внимание: когда вы подъезжаете к любому европейскому городу, то видите, что километров за двадцать-двадцать пять до него вся территория занята различными автомобильными дилерами, ремонтными цехами, разного рода индустриальными полигонами и так далее. То же самое будет и у нас. Нынешние элитные поселки, расположенные в 5–10 километрах от города, может, и просуществуют еще какое-то время, но на самом деле комфортно жить можно будет только намного дальше.
Вопрос: Что такое новая среда обитания?
Сергей Зуев: Это принципиально новые системы очистки, энерго— и водоснабжения — так называемая малая энергетика. Это проекты «умный дом». Это совершенно другие принципы домостроительства — не безумная многоэтажность, на которой вспухла Москва и которая через шесть-восемь лет начнет приносить жуткие убытки, а индивидуальное строительство, с иными представлениями о комфорте и сервисе. Это инновации в строительстве. Что показывают Владимиру Путину, когда он приезжает в Дубну? Принципиально новый фильтр для очистки воды. И это логично, потому что одна из главных проблем, которые на нас накатываются, — нехватка чистой воды. Вот где площадка для инновационных включений, для малого и среднего бизнеса. А мы до сих пор воспринимаем инновационную экономику исключительно как ядерные реакторы, которые строятся по заказу государства. В Америке экономика сервисов занимает до 80% ВНП: телефоны, телевизоры, мобильная связь, индивидуальный транспорт — это же все образ жизни. Основной вопрос современной инновационной экономики: будут ли инновационные разработки перетекать в средне— и низкотехнологичные сектора. Не в том дело, сможем ли мы в режиме ручной доводки построить космический корабль, а в том, что это может дать другим секторам экономики.
Вопрос: Какова доля России в высокотехнологичных разработках на мировом рынке?
Сергей Зуев: Сегодня она оценивается в 0,2–0,3% (6–8 миллиардов долларов). Для сравнения: США — 160 миллиардов, Китай — 108 миллиардов, Япония — 105 миллиардов, Германия — 103 миллиарда, Чехия — 5,8 миллиарда. На рынке технологий Россия практически не представлена, а ее доходы от технологического экспорта незначительны: Россия — 0,09 миллиарда, США — 38 миллиардов, Япония — 10,2 миллиарда долларов. И если по уровню научно-исследовательского потенциала Россия занимает в мире не ниже 15-го места, то по его результативности — не выше 30–40-го. В этом вся проблема. Невозможно торговать ядерными ракетами: мы их делаем для себя. Но можно продавать услуги и производственные компоненты, возникающие на основе этого инновационного ядерного сектора.
Вот я работал с Бурятией. И говорил там: бог с ними, с этими урановыми залежами. Их в любом случае распечатают те, кому они будут нужны. А вам следует создать сеть локальных поселений — на 4–5 тысяч человек — вдоль восточного берега Байкала, которые будут специализированы под инновационные разработки. Это такие городки-лаборатории, где специалисты либо собираются, либо живут постоянно и работают над темой экологии. И набирать заказы на экологические разработки мирового уровня: Байкал — это символ, известный всему миру. Кто же откажется поехать туда работать? Там, кстати, солнечных дней в году больше, чем в Краснодарском крае. А это значит — солнечные батареи, малая энергетика, локальные системы жизнеобеспечения, системы бунгало, приспособленные к сибирской зиме. Вот на что надо ставить. Вот где перспектива. А если вернуться к Калужской области, то и там система расселения должна стать реальным заказчиком на инновационные разработки. Приезжают обеспеченные люди, которые хотят жить хорошо, — они будут инвестировать в развитие этой территории. И на них как на человеческий капитал она может опираться, входя в следующий виток развития. Мы на этом уже один раз проиграли: добились высоких темпов индустриализации, но не капитализировали их в качество жизни. Снова наступать на эти грабли просто глупо.
Вопрос: И последний вопрос: что же первично — новая экономика или новая система расселения?
Сергей Зуев: Я бы сказал, что это вопрос о «первичности яйца». Хотя, на мой взгляд, устремления и смыслы, определяющие поведение больших групп людей, всегда предшествуют экономике — то есть системе принципов ведения хозяйства. Конечно, если процесс запущен, то обе его стороны поддерживают друг друга: ожидания и стремления людей формируют рынок услуг, а рынок — экономика — в свою очередь влияет на ожидания людей и постепенно начинает их трансформировать. При этом все думают, что «так было всегда».
Сергей Зуев: На этот любопытный сюжет мы вышли, когда нам предложили разработать стратегию социально-экономического развития Калужской области и мы стали прикидывать, какова ее специфика. Скажем, Бурятия, где мы тоже работали, стоит на Байкале, и этот фактор в любом случае будет влиять на ее развитие. А Калининград — это анклав, и это обстоятельство тоже определяющее. Для Калужской области таким фактором является соседство с Москвой. Как и для Владимирской, Тульской, Тверской областей, лепестками располагающихся вокруг столицы, хотя ее соседство важно для них в разной степени. Для Тверской, например, значимо то, что по ней проходит Октябрьская железная дорога, Владимирская находится в зоне влияния Золотого кольца, для Калужской же важнее всего близость самой Москвы — мирового города.
Вопрос: Что такое «мировой город»?
Сергей Зуев: Это термин, обозначающий точки роста, на которых, если можно так выразиться, держится каркас глобализации. Известно ведь, что разница между Москвой, Лондоном и Нью-Йорком меньше, чем разница между Москвой и, скажем, Самарой. Иными словами, это сеть городов, в жизнедеятельности которых процессы глобализации отражаются наиболее ярко: здесь принимаются решения, проходят финансовые потоки, формируется новый тип экономики. И перед сопредельными территориями стоит проблема: как подключиться к процессам, происходящим в мировых городах, которые все равно будут на них влиять. Первый процесс, самый очевидный, состоит в том, что в мировых городах меняется структура экономики. Как утверждает статистика, еще в начале 1990-х годов Москва давала порядка 20–25% промышленного производства России. Сейчас же этот показатель упал до 10–11%, но при этом доля в ВНП у Москвы осталась прежней. Растет экономика услуг, связанная с современным образом жизни: строительство, транспорт, сервис, организация досуга и так далее. А производство уходит на другие территории.
Вопрос: Какие причины здесь главные? Экология, нехватка места или рабочей силы? Или что-то еще?
Сергей Зуев: Я бы рад сказать, что экология, но в реальности в нашем циничном и экономизированном мире преобладают другие факторы. И если земля под промышленным предприятием начинает стоить больше, чем оно само, то сохранять его на прежнем месте экономически абсурдно. Это и есть главная причина, влияющая на экономику так называемых неоиндустриальных стран: свое производство они сбрасывают в другие государства, сохраняя за собой лишь маркетинговые функции, право на бренд и финансовые операции. То же самое происходит и по отношению к территориям, окружающим большие города: производство выводится туда, где стоимость рабочей силы, тарифы и цена земли ниже, а местные власти заинтересованы в получении этих производств для пополнения бюджета.
Сам себе директор
Вопрос: То есть изначальная причина возникновения городов, породившая урбанизацию, исчезает? Процесс пошел в обратную сторону?
Сергей Зуев: Меняется характер экономики. Да, раньше город мог возникнуть вокруг месторождения руды или на пересечении торговых путей. Но в современной экономике стоимость продукта на три четверти связана с креативностью, и наиболее передовой инновационный бизнес идет туда, где для него есть ресурс, а главный его ресурс — это люди. Территории, которые втягиваются в «экономику знаний», основную прибавочную стоимость создают за счет высокой компетенции человеческого капитала. Как в случае с Сиэттлом: в городе с относительно немногочисленным населением (порядка одного миллиона) сосредоточилась главная интеллектуальная составляющая американского авиастроения.
Иными словами, «экономика знаний» требует не одного лишь развития технологий, она влечет за собой новое качество жизни, и не только в смысле размеров зарплат. Нужен абсолютно новый способ организации быта, необходимо создавать средовые ядра, где жить будет приятно. Эта тенденция в развитых странах проявилась уже давно: если ХIХ век и первая половина ХХ века прошли под знаком урбанизации, то с 1950-х годов начался обратный процесс — население выезжает в зеленые зоны вокруг городов, в которых становится тяжело жить: пробки, плохой воздух, масса других минусов. И люди обзаводятся жильем в зеленой зоне, стараясь соединить преимущества сельского образа жизни с качествами городского: работают и зарабатывают по городским расценкам, а живут в экологически чистой среде. Это и называется «рурбанизацией» — от слова Rural, сельский. У нас в России первоначальное развитие она получила в такой форме: в Москве (или другом крупном городе) — постоянное жилье, а за городом — дом, куда вы уезжаете на выходные.
Вопрос: Дача…
Сергей Зуев: Именно. Уже сейчас летний поток «дачников» увеличивает численность населения на прилежащих к городам территориях в разы, и мало-помалу этот второй дом превращается в основную резиденцию. Квартира же в городе становится представительской для тех, кому достаточно появляться на службе один-два раза в неделю. Так и возник интересный феномен, который американский исследователь Дэниел Пинк назвал «нацией свободных агентов». Есть люди, обязанные находиться на рабочем месте ежедневно с девяти до шести, но есть такие, кто может себе позволить работать лишь несколько месяцев в году. Скажем, наняться по контракту на три или на девять месяцев, а потом на полгода уехать на Барбадос! Это возможно в случаях, если у человека собственное дело или он пользуется современной связью и работает дома. В настоящее время в США, по разным оценкам, от 13 до 15 миллионов «микропредпринимателей» сознательно отказываются от роста бизнеса, считая, что его малый объем, замкнутый на сетевой принцип, — это конкурентное преимущество, в отличие от вертикально структурированных и жестко регламентирующих поведение своих сотрудников больших корпораций.
Вопрос: То есть система занятости тоже претерпевает изменения…
Сергей Зуев: И весьма серьезные. При этом, как показывают исследования, люди, имеющие возможность работать так, как они хотят, зарабатывают больше, чем остальные. И это становится все более заметно. Независимые «контракторы» в Европе оплачиваются в среднем на 15% выше, чем их коллеги, работающие по найму. В экономически развитых странах количество независимых профессионалов, годовой доход которых превышает 75 тысяч долларов, в два раза выше, чем количество наемных работников с аналогичным уровнем заработка. А смена формы занятости дает большую свободу расселения.
Вопрос: Но тогда нужны другие транспортные возможности.
Сергей Зуев: При условии нормальных транспортных схем нужда в городском жилье вообще отпадает. По прогнозам, к 2020 году следует ожидать появления новых видов транспорта: я говорю о малой авиации, скоростных железных дорогах. Сейчас полет на вертолете стоит безумных денег, но через полтора десятка лет ситуация может измениться. Как с мобильными телефонами. И тогда в городе останутся жить только чиновники и «синие воротнички». А креативщики — средний класс в лучшем смысле слова — уедут.
Вопрос: Есть в мире какой-то город, на котором можно было бы проследить эту тенденцию наиболее наглядно?
Сергей Зуев: Мне очень нравится история ирландского Дублина, который по индексу комфортности ООН занимает первое место в мире. Не Скандинавия, не Швейцария и тем более не США, а Ирландия. В 1960-е годы ирландцы сделали странную, казалось бы, вещь: отменили налоги для лиц, занимающихся творческими профессиями. А также провели реконструкцию городских кварталов и сделали ставку на развитие инновационных видов производства. И через 30–40 лет получили отдачу: замечательное место для жизни — и сам город, и окружающие его территории.
Коварный аутсорсинг
Вопрос: А что же будет происходить с городами, из которых средний класс станет уезжать?
Сергей Зуев: В них будет развиваться процесс «геттизации» — их заполнят малообеспеченные слои общества. Процесс этот имеет глубину. Сначала состоятельные горожане селятся на окраинах города, но постепенно их жилье вместе с зелеными зонами отодвигается все дальше от центра. Это хорошо видно на примере Лондона: реально его границы продвинулись в глубину до 100–150 километров. Или возьмите Нью-Йорк: в центре — черные гетто, Манхэттен да некоторое количество туристических маршрутов. А обеспеченная публика живет за 60–100 километров от города. Скоро и мы получим «Большую Москву» по аналогии с «Большим Лондоном» или «Большим Парижем». Причем доля «свободных агентов» постоянно растет: в США они уже составляют до трети всей рабочей силы. Для некоторых категорий специалистов в развитых странах показатель текучести кадров в 50% считается нормой. В тех же США в 2004 году около 19 миллионов работников уволились, чтобы устроиться на другую работу, и это на 6 миллионов больше, чем было в 2000-м. А поскольку мы тоже находимся в зоне действия глобализующих процессов, то нас это тоже коснется.
Вопрос: И куда же эта мировая тенденция может завести наши крупные города и окружающие их территории?
Сергей Зуев: У сопредельных с Москвой территорий есть следующий выбор. Можно принимать к себе производства, сброшенные ею или зарубежными странами. Так называемый аутсорсинг. Ведь что такое Москва? Это огромный потребительский рынок, порождающий соблазн обустроить свое производство рядом с ним. Крупные мировые производители так и делают. Автомобилестроители, например. В Калужской области уже работают Volkswagen и Volvo, теперь к ним добавились Renault и Mitsubishi. Но, принимая эту концепцию развития, надо иметь в виду следующее: организуемые производства новыми являются только для данной территории, а на практике чаще всего речь идет о сбросе технологий, уже отработанных в других местах. Кроме того, со временем такое производство перестает быть рентабельным. Сейчас мы находимся на пике аутсорсинга по перетягиванию производств, и в будущем возможно лишь экстенсивное распространение. Но если мы на пике, то самое время задаться вопросом: а что дальше? Если продолжить эксплуатировать этот тактический успех, связанный с восстановлением дореформенного уровня производства, то через десять лет нам обеспечен полномасштабный кризис. Потому что мы берем не технологию в полном смысле слова, а какие-то ее результаты. Это надо понимать. Сейчас им на двенадцать лет дали налоговые каникулы, они попользуются дешевой рабочей силой, а потом начнут сворачиваться: они нам ничем не обязаны. В Польше мощность автомобильного производства в 1990-х была порядка 500 тысяч в год, а к 2006 году осталось всего 30 тысяч. Из Венгрии ушли почти все. В Азию и к нам.
Вопрос: А если все же продвинуться еще дальше, в глубь России?
Сергей Зуев: Да, скажем, вдоль уральской или поволжской линии, где хотя бы стоимость земли ниже, чем в европейской части. Беда, однако, в том, что в мозгах нашей элиты, которая родом из советского прошлого, крепко засела производственная парадигма экономики: реальная экономика — это то, что можно пощупать руками. А в мире ведь идут другие процессы: производство товаров стоит все меньше. Машины — любые — будут только дешеветь. Дорожают услуги, причем эксклюзивные, из разряда «экономики впечатлений». Скажу больше: на мой взгляд, выбор стоит перед всей страной. В социально-экономической концепции развития России содержатся три сценария. Инерционный — все идет, как идет. Энергосырьевой — на мой взгляд, представляющий собой слегка оптимизированный инерционный. И инновационный — постиндустриальная экономика, основанная на совершенно новых принципах. Если принять за основу последнюю парадигму, то особое значение приобретают вовсе не самые крупные города, а города второго плана — те, о которых мы говорили: относительно небольшие, но с хорошей средой жизни и высоким входным цензом. То есть третий сценарий дает совершенно другую пространственную проекцию страны. И если взять на вооружение его, то придется вкладываться в среду обитания, в качество жизни. Надо будет концентрировать на своей территории образцы человеческого общежития, используя все наличные возможности. Кстати, в прошлом году МЭРТ проводил конкурс особых экономических зон, где речь шла не только о промышленных, но и о технико-внедренческих площадках. И такой статус получили Дубна, Зеленоград, Томск. И это есть не что иное, как попытки создать точки инновационного роста.
Даешь 101-й километр!
Вопрос: Но нельзя же вовсе отказаться от производственной парадигмы, занявшись только обустройством образа жизни.
Сергей Зуев: Сегодня, когда возможностей нового расселения не так много, надо использовать все варианты, в том числе и аутсорсинг. Однако параллельно необходимо накапливать ресурс — людей, финансовые потоки — с учетом того, что через пять-семь лет времена изменятся и придется перестраивать стратегию. Нужны будут не столько крупные промышленные предприятия, сколько малый инновационный бизнес, тянущий за собой локальные сети расселения, капиллярные транспортные сети, новые системы ЖКХ и все прочее. К 2020 году начнется конкуренция не за промышленные предприятия, а за переселенцев, за «белые воротнички» — самую квалифицированную часть работающих. Если взять ту же Калужскую губернию, то к миллиону ее жителей к тому моменту может добавиться еще до трети миллиона — тенденция развивается именно в эту сторону. Смотрите: в районе Обнинска строится пятизвездочная гостиница, и сотка земли рядом с нею уже сейчас стоит 30 тысяч долларов. Чувствуете разницу? А если там проложить хорошую трассу, по три-четыре полосы в каждую сторону, то доехать туда вы сможете быстрее, чем пересечь Москву из конца в конец. Или взять Тверскую губернию: Валдай. Селигер, озера, масса исторических мест, где стоимость земли уже сейчас доходит до 10–15 тысяч долларов за сотку. То же самое происходит по тульскому и брянскому направлениям, где Ока, Угра, Таруса.
Вопрос: Но это же туризм: поехал, посмотрел и вернулся.
Сергей Зуев: Пока да, но туризм удобряет почву для расселения. Это параллельные процессы: не бывает туризма без нового расселения и наоборот. Кстати, сегодня туризм является вторым по численности, после рурбанизации, человеческим потоком, который генерирует Москва: это несколько миллионов в год, и мощность потока постоянно нарастает.
Вопрос: Но вы почему-то ничего не говорите о дальнем Подмосковье, как бы выводите его за скобки.
Сергей Зуев: Объясню. Уже принято решение о строительстве ЦКАД — центральной кольцевой автодороги. Подсчитано, что этот процесс к 2015–2020 году принесет с собой в ближнее Подмосковье вместе с появлением транспортных, логистических, торговых и прочих предприятий до 900 тысяч новых рабочих мест и одной из главных проблем региона станет удержание рабочей силы. Дорога пройдет в районе Апрелевки, Подольска и так далее, то есть вся территория от собственно Москвы до расположенных на ЦКАД населенных пунктов фактически превратится в зону ее обслуживания, и Подмосковье (ближнее, во всяком случае) превратится в место расселения «синих воротничков», которые будут работать здесь же. А зеленая зона, соответственно, окажется резко вытеснена дальше — километров на пятьдесят-семьдесят от МКАД, где, собственно, уже и начинаются другие субъекты федерации. Вещь неизбежная, это происходит везде. Обратите внимание: когда вы подъезжаете к любому европейскому городу, то видите, что километров за двадцать-двадцать пять до него вся территория занята различными автомобильными дилерами, ремонтными цехами, разного рода индустриальными полигонами и так далее. То же самое будет и у нас. Нынешние элитные поселки, расположенные в 5–10 километрах от города, может, и просуществуют еще какое-то время, но на самом деле комфортно жить можно будет только намного дальше.
Вопрос: Что такое новая среда обитания?
Сергей Зуев: Это принципиально новые системы очистки, энерго— и водоснабжения — так называемая малая энергетика. Это проекты «умный дом». Это совершенно другие принципы домостроительства — не безумная многоэтажность, на которой вспухла Москва и которая через шесть-восемь лет начнет приносить жуткие убытки, а индивидуальное строительство, с иными представлениями о комфорте и сервисе. Это инновации в строительстве. Что показывают Владимиру Путину, когда он приезжает в Дубну? Принципиально новый фильтр для очистки воды. И это логично, потому что одна из главных проблем, которые на нас накатываются, — нехватка чистой воды. Вот где площадка для инновационных включений, для малого и среднего бизнеса. А мы до сих пор воспринимаем инновационную экономику исключительно как ядерные реакторы, которые строятся по заказу государства. В Америке экономика сервисов занимает до 80% ВНП: телефоны, телевизоры, мобильная связь, индивидуальный транспорт — это же все образ жизни. Основной вопрос современной инновационной экономики: будут ли инновационные разработки перетекать в средне— и низкотехнологичные сектора. Не в том дело, сможем ли мы в режиме ручной доводки построить космический корабль, а в том, что это может дать другим секторам экономики.
Вопрос: Какова доля России в высокотехнологичных разработках на мировом рынке?
Сергей Зуев: Сегодня она оценивается в 0,2–0,3% (6–8 миллиардов долларов). Для сравнения: США — 160 миллиардов, Китай — 108 миллиардов, Япония — 105 миллиардов, Германия — 103 миллиарда, Чехия — 5,8 миллиарда. На рынке технологий Россия практически не представлена, а ее доходы от технологического экспорта незначительны: Россия — 0,09 миллиарда, США — 38 миллиардов, Япония — 10,2 миллиарда долларов. И если по уровню научно-исследовательского потенциала Россия занимает в мире не ниже 15-го места, то по его результативности — не выше 30–40-го. В этом вся проблема. Невозможно торговать ядерными ракетами: мы их делаем для себя. Но можно продавать услуги и производственные компоненты, возникающие на основе этого инновационного ядерного сектора.
Вот я работал с Бурятией. И говорил там: бог с ними, с этими урановыми залежами. Их в любом случае распечатают те, кому они будут нужны. А вам следует создать сеть локальных поселений — на 4–5 тысяч человек — вдоль восточного берега Байкала, которые будут специализированы под инновационные разработки. Это такие городки-лаборатории, где специалисты либо собираются, либо живут постоянно и работают над темой экологии. И набирать заказы на экологические разработки мирового уровня: Байкал — это символ, известный всему миру. Кто же откажется поехать туда работать? Там, кстати, солнечных дней в году больше, чем в Краснодарском крае. А это значит — солнечные батареи, малая энергетика, локальные системы жизнеобеспечения, системы бунгало, приспособленные к сибирской зиме. Вот на что надо ставить. Вот где перспектива. А если вернуться к Калужской области, то и там система расселения должна стать реальным заказчиком на инновационные разработки. Приезжают обеспеченные люди, которые хотят жить хорошо, — они будут инвестировать в развитие этой территории. И на них как на человеческий капитал она может опираться, входя в следующий виток развития. Мы на этом уже один раз проиграли: добились высоких темпов индустриализации, но не капитализировали их в качество жизни. Снова наступать на эти грабли просто глупо.
Вопрос: И последний вопрос: что же первично — новая экономика или новая система расселения?
Сергей Зуев: Я бы сказал, что это вопрос о «первичности яйца». Хотя, на мой взгляд, устремления и смыслы, определяющие поведение больших групп людей, всегда предшествуют экономике — то есть системе принципов ведения хозяйства. Конечно, если процесс запущен, то обе его стороны поддерживают друг друга: ожидания и стремления людей формируют рынок услуг, а рынок — экономика — в свою очередь влияет на ожидания людей и постепенно начинает их трансформировать. При этом все думают, что «так было всегда».
