Все публикации Все публикации автора
Естественный отбор -2 : Градостроительство.
Василий Бабуров, 2003
Промышленная революция, пик которой пришелся на XIX столетие, вызвала колоссальный, не имевший прецедентов в истории рост городов. Население Лондона и Парижа в XIX веке увеличилось в шесть раз, Манчестера — в восемь, Нью-Йорка — в 106 раз, а Чикаго — в 132 раза! Капиталистическое общество нуждалось в концентрации производства.
Вплоть до конца XVII века крупные мануфактуры, а затем и фабрики редко строились в городах. Сеть дорог была развита слабо, скорость передвижения не превышала 10 км/ч, а единственными источниками энергии являлись древесный уголь и течение рек. Таким образом, производство приходилось располагать у речных берегов, как можно ближе к источникам сырья.
Развитие техники (открытие методов коксования угля и изобретение паровой машины) в XVIII веке открыло промышленности дорогу в города — места концентрации дешевой рабочей силы, которые постепенно оказались затянуты в плотный “корсет” заводов и коммунально-складских территорий. Столь резкий рост крупных населенных пунктов породил целый клубок социальных, правовых, функциональных и других проблем: условия жизни большинства жителей, и ранее оставлявшие желать лучшего, стали просто невыносимы. Все больше людей начинало осознавать, что города тяжело больны, и предлагать средства их лечения, однако основная масса “рецептов” появилась уже в следующем, ХХ столетии.
Идея 1. Город-сад
Одна из первых градостроительных концепций, противопоставленных безудержной урбанизации, предлагала создание небольших поселений за пределами городов. Начало было положено просвещенными предпринимателями, которые выводили свои фабрики из хаоса промышленных зон и трущоб, образовывавшихся на периферии крупных городов. Живописная планировка рабочих поселков, примыкавших к заводам и фабрикам, обычно соответствовала рельефу местности; они застраивались малоэтажными домами с приусадебными участками, объединенными в кварталы. В 1853 году фабрикант Салт выстроил поселок Салтейр в Йоркшире, в 1879—1895 годах шоколадный магнат Кэдбэри возвел близ Бирмингема поселок Борнвилл, а с 1886 года недалеко от Ливерпуля промышленником Ливером сооружался Порт-Санлайт.
Следующий шаг — разработка концепции автономного поселения в природном окружении, автором которой стал английский социолог-утопист Эбенизер Говард. Его книга “Завтра. Мирный путь к действительной реформе” (более известная под названием “Города-сады будущего”) вышла в 1898 году, произведя переворот в умах архитекторов и планировщиков.
Современный город представлялся Говарду источником главных бед цивилизации — тяжело больным, переросшим разумные пределы левиафаном с клубком социальных противоречий и со средой, отделяющей человека от природы. Проблему можно было решить, радикально сократив размеры городов и численность населения, а также создав такие условия жизни, которыесоединили бы преимущества города и деревни. Планировалось построить небольшие города-сады вблизи крупных индустриальных поселений, где развивались бы экологически чистые отрасли промышленности и сельское хозяйство, так что люди смогли бы жить вблизи места работы. В каждом поселении должно быть 32 000 жителей, которые образовывали бы ассоциации с общим центром и численностью населения до 250 000 человек.
Первый проект начали реализовывать в 1904 году в местечке Лечворт, что в 55 км к северу от Лондона.
Увы, решить проблемы человечества город-сад не смог. Красивая идея оказалась нежизнеспособной: жилье стоило дорого, трудно было создать рабочие места вдали от промышленного центра. Кроме того, преимущества жизни на природе не смоглистать более значимыми, чем блага урбанизации — тот уровеньобразования, культуры и обслуживания, который предоставляло жителям “традиционное” поселение.
Тем не менее была предложена альтернатива существующим поселениям, со временем превратившаяся в одну из жизнеспособных моделей обитания. В дальнейшем идея получила развитие благодаря сооружению небольших городов вокруг Лондона и в других областях Великобритании, а также за рубежом. В развитых странах активизировалось движение “Новых урбанистов”, представившее несколько реализованных проектов — от Сисайда во Флориде до Кентландса в Мэриленде.
Идея 2. Функциональное зонирование
Промышленные зоны и целые районы складывались в городах стихийно, за редким исключением, их специально не проектировали. Градостроительство XVIII—XIX веков оказалось не готово к стремительным изменениям планировки поселений, вызванным индустриальной революцией. Представить поселение как единое целое с промышленным производством удалось французскому архитектору Тони Гарнье, разработавшему в 1901—1904 годах проект “Индустриальный город”.
Гарнье первым выдвинул концепцию единого промышленного района, развивающегося параллельно поселению. Производственная территория была отделена от жилых кварталов широкой полосой зеленых насаждений и связана с ними удобными подъездами. Сам же завод представлял собой не случайное скопление разнородных строений, а четко спланированный организм. Функциональный принцип зонирования территорий, заложенный Гарнье, стал одним из краеугольных камней градостроительства ХХ века. С одной стороны, удалось упорядочить производства по степени экологической чистоты, выработать современные санитарные нормы и оптимально распределить грузопотоки. С другой, городская жизнь оказалась сложнее упрощенной схемы, не способной учесть интересы каждого. Кроме того, развитие “чистых” и малых производств, оснащенных автоматическими линиями, позволило современным предприятиям соседствовать с жилыми кварталами. И хотя время внесло свои коррективы, сегодня ни один генеральный план не обходится без подробных схем функционального зонирования.
Идея 3. Районная планировка
Применение принципа функционального зонирования оказалось очень продуктивным в масштабах района, области и даже страны. Беспорядочное расположение заводов и фабрик, вытеснявших сельскохозяйственные угодья и леса, стихийное строительство железных и автомобильных дорог, нарушения экологических норм при размещении водозаборов, свалок и полей орошения привели к тому, что к концу XIX века обширные территории многих стран стали непригодны для жизни.
В различных кругах заговорили о необходимости планомерного развития производства, проведения мероприятий по охране природы и ее рациональному использованию. Хотя в 1910—20-е годы проекты районной планировки одновременно появились в нескольких странах, ключевую роль в этой области сыграл английский проектировщик Патрик Аберкромби, распространивший функциональное зонирование на географический район Донкастерского каменноугольного бассейна, а затем и на всю территорию Великобритании.
В наше время, когда город все чаще рассматривается не как обособленный от окружения населенный пункт, а как элемент взаимосвязанной системы, районная планировка просто необходима.
Идея 4. Открытая структура плана
Одна из главных ошибок урбанизма ХХ века, которой не избежали многие маститые зодчие-модернисты, — унаследованное от предыдущих эпох отношение к городу как к единому градостроительному ансамблю. Технологическая революция рубежа XIX—XX столетий породила новые метафоры, представляющие город как гигантский механизм, однако суть подхода не менялась. Два крупномасштабных проекта — Бразилиа и Чандигарх — планировались как компактные структуры, создаваемые “раз и навсегда”.
На протяжении долгого времени от внимания планировщиков ускользал тот факт, что жизнь не стоит на месте и город должен уметь адаптироваться к постоянным изменениям. Генеральные планы устаревали еще до появления на свет, однако все неудачи списывались на ошибки в расчетах, неполноту реализации задуманного, “человеческий фактор”.
В 1920-е годы родилась идея динамичной, развивающейся структуры поселения, впервые сформулированная в концепции линейного города. Хотя линейный (или ленточный) тип расселения существовал издревле, в качестве модели для новых поселений он стал использоваться лишь в конце XIX века, в связи с развитием скоростного транспорта. Первым к этой идее обратился испанский планировщик Артуро Сориа-и-Мата, однако наиболее полно ее проработали в 1920—30-х годах советские архитекторы Николай Ладовский, Виталий Лавров, Иван Леонидов, Моисей Гинзбург, Владимир Семенов и экономист Николай Милютин.
Темпы индустриализации СССР требовали быстрого освоения новых территорий, что и пробудило интерес к подобному способу расселения. Однако линейный принцип не получил распространения: обнаружилось, что он работает в масштабе небольшого поселения либо целого региона, но для крупного города не подходит. Жизнь вновь оказалась сложнее схемы.
Спустя три десятилетия идея открытости структуры была взята на вооружение градостроителями, став одним из основных принципов современного урбанизма. Следующий шаг — осознание двойственности города как сложного мира рукотворной природы, с особыми законами развития, и как мира искусственного, подчиняющегося творческой воле людей.
Идея 5. Город как живой организм
Как это часто бывает, идея витала в воздухе, и первыми ее высказали японцы, выступившие в начале 1960-х годов с концепцией метаболизма в архитектуре. Исходя из аналогии с живыми организмами, которые могут расти и развиваться, зодчие Кишо Курокава, Киёнори Кикутакэ, Фумихико Маки, Масато Отака, архитектурный критик Нобуру Кавадзоэ, к которым позднее присоединился Кендзо Танге, рассматривали строительство как метаболический процесс обновления, не совместимый с фиксированными принципами формообразования.
Манифестом движения стал проект реконструкции Токио, выполненный в 1960 году Кендзо Танге и оставшийся нереализованным. Предвидя неизбежный рост десятимиллионного мегаполиса, архитектор решил, что его существование сможет обеспечить система коммуникаций, преобразующая замкнутую планировку в открытую, линейную. В основу проекта положена структура дерева, “стволом” которого служила “ось общественной жизни” — транспортная артерия, перекинутая через воды Токийского залива от центра к пригородам; “ветвями” — ее ответвления, а “листьями” — группы гигантских домов-кварталов, причем высота некоторых из них должна была достигать 300 м.
“Питательные вещества” в подобный организм поступали через “ствол”; “ветви” — мощные башни — выполняли функции несущих пилонов с вертикальными коммуникациями, между которыми, подобно мостам, были перекинуты “листья” — заменяемые функциональные объемы. Спустя десять лет этот замысел частично реализовал Курокава, спроектировав башню Накагин в Токио; она представляла собой каркас, на который навешивались жилые ячейки-модули. Как и проект Танге, система была открыта для роста и развития.
Идея города как организма убедительно прозвучала в работах теоретика градостроительства Алексея Гутнова, представлявшего поселение в виде системы из трех элементов — “каркаса”, “ткани” и “плазмы”. Устойчивым, почти неизменным “каркасом” служит система коммуникаций и крупных общественных сооружений, “тканью” — массивы застройки, претерпевающие постоянные метаморфозы, а “плазмой” — временные сооружения, озелененные территории или оформление городского пространства.
Идея 6. Средовой подход в градостроительстве
Метаболисты первыми высказали еще одну важную идею, возникшую и в других странах, — невозможно выразить характер отдельного здания, не поняв его окружения. С обособленного, завершенного сооружения внимание архитекторов переключилось на “групповую форму”, то есть на архитектурную среду в целом, образованную изменяющимися элементами и способную к адаптации. Концепция “групповой формы” была перенесена и в Европу, реализовавшись в средовом подходе к реконструкции городов, главным принципом которого стало сохранение не отдельных ценных построек, а архитектурной среды в целом.
Наиболее масштабным осуществлением этих принципов стала начавшаяся в 1970-е годы и продолжающаяся по сей день “критическая” реконструкция Берлина. В 1977 году архитектор Йозеф Пауль Кляйхус и журналист Вольф Зиндлер разработали концепцию Международной строительной выставки в Западном Берлине (IBA-87), ключевой идеей которой является интеграция новых сооружений в контекст в целях его обновления и завершения. За основу генплана была принята исторически сложившаяся планировка; в ее пределах возрождались утраченные районы, а также пострадавшие в годы войны и в послевоенный период. Новые самоценные объекты IBA-87 отходили на второй план, подчеркивая значимость комплексно формируемой среды. Споры вокруг реконструкции Берлина не утихают до сих пор, однако не подлежит сомнению, что за короткий срок к жизни были возвращены огромные городские территории.
Идея 7. Архитектура соучастия
Очень важным шагом в развитии градостроительства стал переход от монолога к диалогу профессиональных проектировщиков и горожан. Идея “контестации” (оспаривания), или “защитного планирования”, возникла в 1960-е годы в среде американских архитекторов как реакция на увеличивающееся количество градостроительных ошибок. Ее приверженцы подвергали ревизии проекты реконструкции, ущемлявшие интересы населения. Одним из инициаторов такого подхода был Роберт Вентури, в 1968 году опротестовавший проект реконструкции южной части центра Филадельфии.
Постепенно были найдены способы влияния населения на принятие проектных решений. В 1970-е годы во многих странах получила распространение такая форма сотрудничества, как “соучастие” жителей — открытое общественное обсуждение проектов реконструкции и нового строительства, а также их публикация в прессе. К наиболее удачным примерам такого подхода можно отнести “деликатную” реконструкцию в 1970—80-х годах районов Луизенштадт и Кройцберг в Западном Берлине, проводившуюся в рамках IBA-87. Официальные проекты реконструкции, предполагавшие переселение значительного числа горожан и массовый снос домов, были отклонены усилиями комитетов местных жителей. Удалось выработать альтернативные предложения, благодаря чему наименее обеспеченные слои населения получили обновленную комфортную среду, а также были разрешены некоторые социальные проблемы.
Эти изменения оказали влияние и на статус архитектора-градостроителя:утратив положение демиурга, создающего проекты и контролирующего их реализацию, он, тем не менее, сохранил функцию инициатора в диалоге с горожанами и обрел роль эксперта, способного технически оформить предложения и замечания последних.
ХХ век называют веком реализованных утопий, осуществлению которых способствовали техническая революция, социальные эксперименты и, как ни цинично это звучит, две мировые войны. Родилось бесчисленное количество идей, причем многие были претворены в жизнь. Главным же результатом стало понимание того, что панацеи от всех бед не существует и что проблемы человечества одним махом не решить. Тем не менее безуспешность отдельных попыток изменить мир к лучшему отнюдь не свидетельствует о бесполезности коллективных усилий.Правда, теперь придется действовать более осторожно.
Автор выражает благодарность архитекторам Владимиру Юдинцеву и Федору Кудрявцеву за помощь в подготовке статьи.
Вплоть до конца XVII века крупные мануфактуры, а затем и фабрики редко строились в городах. Сеть дорог была развита слабо, скорость передвижения не превышала 10 км/ч, а единственными источниками энергии являлись древесный уголь и течение рек. Таким образом, производство приходилось располагать у речных берегов, как можно ближе к источникам сырья.
Развитие техники (открытие методов коксования угля и изобретение паровой машины) в XVIII веке открыло промышленности дорогу в города — места концентрации дешевой рабочей силы, которые постепенно оказались затянуты в плотный “корсет” заводов и коммунально-складских территорий. Столь резкий рост крупных населенных пунктов породил целый клубок социальных, правовых, функциональных и других проблем: условия жизни большинства жителей, и ранее оставлявшие желать лучшего, стали просто невыносимы. Все больше людей начинало осознавать, что города тяжело больны, и предлагать средства их лечения, однако основная масса “рецептов” появилась уже в следующем, ХХ столетии.
Идея 1. Город-сад
Одна из первых градостроительных концепций, противопоставленных безудержной урбанизации, предлагала создание небольших поселений за пределами городов. Начало было положено просвещенными предпринимателями, которые выводили свои фабрики из хаоса промышленных зон и трущоб, образовывавшихся на периферии крупных городов. Живописная планировка рабочих поселков, примыкавших к заводам и фабрикам, обычно соответствовала рельефу местности; они застраивались малоэтажными домами с приусадебными участками, объединенными в кварталы. В 1853 году фабрикант Салт выстроил поселок Салтейр в Йоркшире, в 1879—1895 годах шоколадный магнат Кэдбэри возвел близ Бирмингема поселок Борнвилл, а с 1886 года недалеко от Ливерпуля промышленником Ливером сооружался Порт-Санлайт.
Следующий шаг — разработка концепции автономного поселения в природном окружении, автором которой стал английский социолог-утопист Эбенизер Говард. Его книга “Завтра. Мирный путь к действительной реформе” (более известная под названием “Города-сады будущего”) вышла в 1898 году, произведя переворот в умах архитекторов и планировщиков.
Современный город представлялся Говарду источником главных бед цивилизации — тяжело больным, переросшим разумные пределы левиафаном с клубком социальных противоречий и со средой, отделяющей человека от природы. Проблему можно было решить, радикально сократив размеры городов и численность населения, а также создав такие условия жизни, которыесоединили бы преимущества города и деревни. Планировалось построить небольшие города-сады вблизи крупных индустриальных поселений, где развивались бы экологически чистые отрасли промышленности и сельское хозяйство, так что люди смогли бы жить вблизи места работы. В каждом поселении должно быть 32 000 жителей, которые образовывали бы ассоциации с общим центром и численностью населения до 250 000 человек.
Первый проект начали реализовывать в 1904 году в местечке Лечворт, что в 55 км к северу от Лондона.
Увы, решить проблемы человечества город-сад не смог. Красивая идея оказалась нежизнеспособной: жилье стоило дорого, трудно было создать рабочие места вдали от промышленного центра. Кроме того, преимущества жизни на природе не смоглистать более значимыми, чем блага урбанизации — тот уровеньобразования, культуры и обслуживания, который предоставляло жителям “традиционное” поселение.
Тем не менее была предложена альтернатива существующим поселениям, со временем превратившаяся в одну из жизнеспособных моделей обитания. В дальнейшем идея получила развитие благодаря сооружению небольших городов вокруг Лондона и в других областях Великобритании, а также за рубежом. В развитых странах активизировалось движение “Новых урбанистов”, представившее несколько реализованных проектов — от Сисайда во Флориде до Кентландса в Мэриленде.
Идея 2. Функциональное зонирование
Промышленные зоны и целые районы складывались в городах стихийно, за редким исключением, их специально не проектировали. Градостроительство XVIII—XIX веков оказалось не готово к стремительным изменениям планировки поселений, вызванным индустриальной революцией. Представить поселение как единое целое с промышленным производством удалось французскому архитектору Тони Гарнье, разработавшему в 1901—1904 годах проект “Индустриальный город”.
Гарнье первым выдвинул концепцию единого промышленного района, развивающегося параллельно поселению. Производственная территория была отделена от жилых кварталов широкой полосой зеленых насаждений и связана с ними удобными подъездами. Сам же завод представлял собой не случайное скопление разнородных строений, а четко спланированный организм. Функциональный принцип зонирования территорий, заложенный Гарнье, стал одним из краеугольных камней градостроительства ХХ века. С одной стороны, удалось упорядочить производства по степени экологической чистоты, выработать современные санитарные нормы и оптимально распределить грузопотоки. С другой, городская жизнь оказалась сложнее упрощенной схемы, не способной учесть интересы каждого. Кроме того, развитие “чистых” и малых производств, оснащенных автоматическими линиями, позволило современным предприятиям соседствовать с жилыми кварталами. И хотя время внесло свои коррективы, сегодня ни один генеральный план не обходится без подробных схем функционального зонирования.
Идея 3. Районная планировка
Применение принципа функционального зонирования оказалось очень продуктивным в масштабах района, области и даже страны. Беспорядочное расположение заводов и фабрик, вытеснявших сельскохозяйственные угодья и леса, стихийное строительство железных и автомобильных дорог, нарушения экологических норм при размещении водозаборов, свалок и полей орошения привели к тому, что к концу XIX века обширные территории многих стран стали непригодны для жизни.
В различных кругах заговорили о необходимости планомерного развития производства, проведения мероприятий по охране природы и ее рациональному использованию. Хотя в 1910—20-е годы проекты районной планировки одновременно появились в нескольких странах, ключевую роль в этой области сыграл английский проектировщик Патрик Аберкромби, распространивший функциональное зонирование на географический район Донкастерского каменноугольного бассейна, а затем и на всю территорию Великобритании.
В наше время, когда город все чаще рассматривается не как обособленный от окружения населенный пункт, а как элемент взаимосвязанной системы, районная планировка просто необходима.
Идея 4. Открытая структура плана
Одна из главных ошибок урбанизма ХХ века, которой не избежали многие маститые зодчие-модернисты, — унаследованное от предыдущих эпох отношение к городу как к единому градостроительному ансамблю. Технологическая революция рубежа XIX—XX столетий породила новые метафоры, представляющие город как гигантский механизм, однако суть подхода не менялась. Два крупномасштабных проекта — Бразилиа и Чандигарх — планировались как компактные структуры, создаваемые “раз и навсегда”.
На протяжении долгого времени от внимания планировщиков ускользал тот факт, что жизнь не стоит на месте и город должен уметь адаптироваться к постоянным изменениям. Генеральные планы устаревали еще до появления на свет, однако все неудачи списывались на ошибки в расчетах, неполноту реализации задуманного, “человеческий фактор”.
В 1920-е годы родилась идея динамичной, развивающейся структуры поселения, впервые сформулированная в концепции линейного города. Хотя линейный (или ленточный) тип расселения существовал издревле, в качестве модели для новых поселений он стал использоваться лишь в конце XIX века, в связи с развитием скоростного транспорта. Первым к этой идее обратился испанский планировщик Артуро Сориа-и-Мата, однако наиболее полно ее проработали в 1920—30-х годах советские архитекторы Николай Ладовский, Виталий Лавров, Иван Леонидов, Моисей Гинзбург, Владимир Семенов и экономист Николай Милютин.
Темпы индустриализации СССР требовали быстрого освоения новых территорий, что и пробудило интерес к подобному способу расселения. Однако линейный принцип не получил распространения: обнаружилось, что он работает в масштабе небольшого поселения либо целого региона, но для крупного города не подходит. Жизнь вновь оказалась сложнее схемы.
Спустя три десятилетия идея открытости структуры была взята на вооружение градостроителями, став одним из основных принципов современного урбанизма. Следующий шаг — осознание двойственности города как сложного мира рукотворной природы, с особыми законами развития, и как мира искусственного, подчиняющегося творческой воле людей.
Идея 5. Город как живой организм
Как это часто бывает, идея витала в воздухе, и первыми ее высказали японцы, выступившие в начале 1960-х годов с концепцией метаболизма в архитектуре. Исходя из аналогии с живыми организмами, которые могут расти и развиваться, зодчие Кишо Курокава, Киёнори Кикутакэ, Фумихико Маки, Масато Отака, архитектурный критик Нобуру Кавадзоэ, к которым позднее присоединился Кендзо Танге, рассматривали строительство как метаболический процесс обновления, не совместимый с фиксированными принципами формообразования.
Манифестом движения стал проект реконструкции Токио, выполненный в 1960 году Кендзо Танге и оставшийся нереализованным. Предвидя неизбежный рост десятимиллионного мегаполиса, архитектор решил, что его существование сможет обеспечить система коммуникаций, преобразующая замкнутую планировку в открытую, линейную. В основу проекта положена структура дерева, “стволом” которого служила “ось общественной жизни” — транспортная артерия, перекинутая через воды Токийского залива от центра к пригородам; “ветвями” — ее ответвления, а “листьями” — группы гигантских домов-кварталов, причем высота некоторых из них должна была достигать 300 м.
“Питательные вещества” в подобный организм поступали через “ствол”; “ветви” — мощные башни — выполняли функции несущих пилонов с вертикальными коммуникациями, между которыми, подобно мостам, были перекинуты “листья” — заменяемые функциональные объемы. Спустя десять лет этот замысел частично реализовал Курокава, спроектировав башню Накагин в Токио; она представляла собой каркас, на который навешивались жилые ячейки-модули. Как и проект Танге, система была открыта для роста и развития.
Идея города как организма убедительно прозвучала в работах теоретика градостроительства Алексея Гутнова, представлявшего поселение в виде системы из трех элементов — “каркаса”, “ткани” и “плазмы”. Устойчивым, почти неизменным “каркасом” служит система коммуникаций и крупных общественных сооружений, “тканью” — массивы застройки, претерпевающие постоянные метаморфозы, а “плазмой” — временные сооружения, озелененные территории или оформление городского пространства.
Идея 6. Средовой подход в градостроительстве
Метаболисты первыми высказали еще одну важную идею, возникшую и в других странах, — невозможно выразить характер отдельного здания, не поняв его окружения. С обособленного, завершенного сооружения внимание архитекторов переключилось на “групповую форму”, то есть на архитектурную среду в целом, образованную изменяющимися элементами и способную к адаптации. Концепция “групповой формы” была перенесена и в Европу, реализовавшись в средовом подходе к реконструкции городов, главным принципом которого стало сохранение не отдельных ценных построек, а архитектурной среды в целом.
Наиболее масштабным осуществлением этих принципов стала начавшаяся в 1970-е годы и продолжающаяся по сей день “критическая” реконструкция Берлина. В 1977 году архитектор Йозеф Пауль Кляйхус и журналист Вольф Зиндлер разработали концепцию Международной строительной выставки в Западном Берлине (IBA-87), ключевой идеей которой является интеграция новых сооружений в контекст в целях его обновления и завершения. За основу генплана была принята исторически сложившаяся планировка; в ее пределах возрождались утраченные районы, а также пострадавшие в годы войны и в послевоенный период. Новые самоценные объекты IBA-87 отходили на второй план, подчеркивая значимость комплексно формируемой среды. Споры вокруг реконструкции Берлина не утихают до сих пор, однако не подлежит сомнению, что за короткий срок к жизни были возвращены огромные городские территории.
Идея 7. Архитектура соучастия
Очень важным шагом в развитии градостроительства стал переход от монолога к диалогу профессиональных проектировщиков и горожан. Идея “контестации” (оспаривания), или “защитного планирования”, возникла в 1960-е годы в среде американских архитекторов как реакция на увеличивающееся количество градостроительных ошибок. Ее приверженцы подвергали ревизии проекты реконструкции, ущемлявшие интересы населения. Одним из инициаторов такого подхода был Роберт Вентури, в 1968 году опротестовавший проект реконструкции южной части центра Филадельфии.
Постепенно были найдены способы влияния населения на принятие проектных решений. В 1970-е годы во многих странах получила распространение такая форма сотрудничества, как “соучастие” жителей — открытое общественное обсуждение проектов реконструкции и нового строительства, а также их публикация в прессе. К наиболее удачным примерам такого подхода можно отнести “деликатную” реконструкцию в 1970—80-х годах районов Луизенштадт и Кройцберг в Западном Берлине, проводившуюся в рамках IBA-87. Официальные проекты реконструкции, предполагавшие переселение значительного числа горожан и массовый снос домов, были отклонены усилиями комитетов местных жителей. Удалось выработать альтернативные предложения, благодаря чему наименее обеспеченные слои населения получили обновленную комфортную среду, а также были разрешены некоторые социальные проблемы.
Эти изменения оказали влияние и на статус архитектора-градостроителя:утратив положение демиурга, создающего проекты и контролирующего их реализацию, он, тем не менее, сохранил функцию инициатора в диалоге с горожанами и обрел роль эксперта, способного технически оформить предложения и замечания последних.
ХХ век называют веком реализованных утопий, осуществлению которых способствовали техническая революция, социальные эксперименты и, как ни цинично это звучит, две мировые войны. Родилось бесчисленное количество идей, причем многие были претворены в жизнь. Главным же результатом стало понимание того, что панацеи от всех бед не существует и что проблемы человечества одним махом не решить. Тем не менее безуспешность отдельных попыток изменить мир к лучшему отнюдь не свидетельствует о бесполезности коллективных усилий.Правда, теперь придется действовать более осторожно.
Автор выражает благодарность архитекторам Владимиру Юдинцеву и Федору Кудрявцеву за помощь в подготовке статьи.
